Шкентель

А вот для непродолжительных походов - на пару дней, на "выходные" - вполне могут сгодиться аккумуляторные автомобильные "пуско-зарядки" - "бустеры" - с большими аккумуляторными токовыми ёмкостями - от 20 000 мА/час и выше. Пара таких бустеров вполне обеспечат электропитанием на пару дней (а может и поболе) не особо притязательных к электроблагам туристов. Правда электропитание походных электроприборов должно быть низковольтовым - 5-24 В. Либо к таким бустерам нужен будет ещё преобразователь напряжения 12/24 - 220 В. Зато телефоны и аналогичные гаджеты всегда можно подзарядить с помощью бустера. И один здоровенный "плюс" в таком случае у бустера есть - при севшем в походе автомобильном аккумуляторе всегда можно будет вернуться домой :). На ALI такого добра много по вполне приемлемым ценам: _https://aliexpress.ru/popular/carku-pro-60-пусковое.html Ещё один немаловажный для похода "плюс", даже два "плюса" - размер и вес таких устройств.

Сие благо улетучивется, как только покупатель становится пенсионером. Не знаю, как у других, но со мной, как с пенсионером, с беспроцентной рассрочкой из наиболее известных маркетплейсов работает только МаркетЯндекс. И то, наверное, только потому, что мой возрастной ценз у него ещё не вышел. Озон, ВсеИнструменты и прочии послали меня с такой формой оплаты аккуратно, но далеко.

Это значит нормальное по своим параметрам электропитание для электроприборов, особенно для тех, которые чувствительны к перепадам напряжения. Делает работу эдектроприборов стабильной и продолжительной. Короче - это как стабильная работа сердца без аритмий, стенокардий и прочей гадости. В основном применимы к чувствительной электротехнике - электромозгам газовых котлов и прочей аналогичной технике. Нужно ли такое в условиях похода - вопрос.

Володя, насколько помню, Командир практически никогда не снимал пробу с кокшиной готовки. В лучшем случае - боцман или какой другой мичман или старшина какой-либо БЧ. А Сечкин и был и старшиной, и старослужащим. Да у него и не хуже Командира получилось :).

Светлая память Паше. Хорошему человеку.

Да, Олег. Помню, когда пришли мы, караси Анапские, после учебки в Балаклаву, а в Бригаду мы - те, кого в Учебке определили служить в Балаклаву - прибыли на ПСКР "Днепр" 18 мая 1978 года - "Днепр" спецом прислали в Анапу на нами, и вот тогда я впервые в своей службе поболел малька морской болезнью. Места всем в кубриках "Днепра" не хватило и тогда, с разрешения Командира, часть молодых весь переход из Анапы в Балаклаву провела на верхней палубе. Скучковали всех там ближе к центру палубы. Специально с ними оставили несколько ребят из команды "Днепра". Следить, чтобы кто из нас по глупости к леерам не подходил. А когда у многих молодых во время перехода началась морская болезнь, то и те, кто был в кубриках, повылазили наружу в надежде на то, что свежий морской воздух хоть как-то поможет... Но и тут, на верхней палубе, для молодых была проблема, которая для них нарисовалась впервые - это выхлопы от дизелей "Днепра". Нет необходимости говорить что это за запах тем, кто это хоть раз почувствовал на себе... В Балаклаву прибыли днём. Когда сошли с "Днепра" всех молодых построили на пирсе и офицеры и мичмана (этот момент я помню смутно) стали их определять на корабли. Помню, что всех молодых радистов сразу отвели в радиокласс - напомню, он находился в двухэтажном здании, что стоит (или уже стояло) на причале. И уже там стали распределять по кораблям. Так я и оказался в штате БРС (УС). Что касается Шер-Хана - когда мы, молодые, знакомились с порядками, службой, короче, с новой жизнью в Бригаде, то я тогда впервые услышал это "Шер-Хан". Что за фигня, думаю. Причём здесь Маугли и т.п.? Любопытство взяло верх и я спросил у своего старшего - кто это такой? Вот тогда я и узнал про ЗНШ Шипилова. Тогда Нач. штаба был капраз Соколов, а ЗНШ у него - капдва Шипилов. Но Соколова практически не было видно и слышно за таким колоритным человеком, как Шипилов. Поэтому для нас Шипилов был и "папой" и "мамой". Он знал всё и вся про службу и про нас. Поэтому хоть он тогда и был формально ЗНШ, но по сути он был НШ в планировании службы Бригады. А уж как он разбирал по полочкам провинившихся, не взирая на должности и погоны - это нечто. Слышно было далеко... . Думаю, что в бытность моей службы авторитет Шипилова был не ниже Комбрига Антонова. А может быть и первым. Во всех учениях или мероприятиях Шипилов был практически главным. Думаю, что немалая, если не подавляющая, доля трудов Шипилова в заслугах Бригады того времени. Не преувеличу, если скажу, что на сколько его уважали, на столько и боялись. Причём боялись больше офицеры. По понятным причинам - он терпеть не мог непрофессионализма, пофигизма и глупости. Пару раз по молодости и мне от него досталось. И когда он выписывал мне практически матерные рулады за мою бестолковость и некультяпость, вот тогда я очень хорошо понимал, почему его называют "Шер-Хан", образно представляя себя в эти моменты в виде пресловутого Табаки перед грозно рычащим и брызжущим слюной тигром. В такие моменты казалось, что на тебя смотрит не человеческое лицо, а разъярённая, покрасневшая от гнева, разве что не полосатая, как у тигра, морда Шер-Хана. Правда оба раза обошлось без нарядов . Отделался тем, что прослушал его рычание . Хороший он был мужик. И офицер.

Сегодня у меня прям день воспоминаний. День ностальгий... Всё из-за того, что читаю повествования и воспоминания о службе, описанные Владимиром Корныхиным в его повести "В бессменном дозоре". Владимир тоже служил в 5-й Бригаде на несколько лет раньше меня. И на БРС (УС), и на Приказах походил. А потому общие знакомые, сослуживцы у нас с ним, естественно, были. Читать о них, о тех событиях 40-ка летней давности.... короче - ностальгия... А всё потому, что в его повествованиях присутствуют те, с кем довелось служить... Когда я пришёл на БРС 5-й Бригады, в мае 78-го, командиром отделения Узла Связи был литовец Альгидас Бернатавичус. В повести Владимира он его называет Альгис Бертанавичус. Но он в предисловии к повести написал, что специально изменил некоторые фамилии некоторых персонажей, буквально на одну-две буквы. А некоторые и не изменял. Как тогдашних командиров кораблей, комбрига, начштаба. И, конечно же, главного партайгеноссе Бригады - НачПО Бригады Воронежского. И с мнением Владимир об этом офицере как о человеке я полностью согласен. Но вернусь к Бернатавичусу. В повести Владимира Бернатавичус только пришёл на БРС Бригады. А я, как писал выше, увидел его уже командиром отделения УС, комсоргом БРС и УС. Здоровенный был парниша. Тогда литовский баскетбольный клуб "Жальгирис" был на высоте. Он с ЦСКА в то время в основном то и разыгрывал союзное первенство. В те времена на Олимпиаде-72 наши баскетболисты выиграли у амеров. Феерический, легендарный был матч и итоговый счёт. У всех у нас, тогдашних пацанов, были в ходу фамилии литовских баскетболистов того времени - Каспаравичус, Арлаускас, Паулаускас, Сабонис... И что мне особо тогда понравилось - хоть он уже и шёл по 3-му году и через недолгое время должен был уйти на дембель - был он нормальным парнем. Как человек. Абсолютно доброжелательным независимо от того, с кем он общался - то ли со своими годками, то ли с подобными мне салагами. И всегда готовым оказать необходимую помощь. Всегда ровный в поведении, учтивый, без выпендриваний и каких-либо годковских закидонов. Кстати, на примере отношения нашего НачПО Воронежского к Бернатавичусу до того и после того, когда он узнал, кем был папа Берна (как все мы его за глаза назвали на БРС - "посоветуйся с Берном", "попроси Берна" и т.п.)) - очень наглядно вырисовывается человеческий облик этого НачПО. Но лучше выражу это словами Владимира из его повести: В кабинете ОД всегда собиралось множество офицеров бригады, часто бывало штабное и политическое начальство. Свои командирские разговоры они вели, не замечая присутствия нижних чинов, ну, вроде, как господа, которые не считают своих слуг за людей, способных передавать что-то на сторону. А напрасно! Если радисты - уши корабля, как поётся в песне, то планшетисты – уши штаба. Они подчас являлись источником удивительно полезной информации для личного состава БРС, так как с другими службами они мало контактировали, и эти секреты дальше не распространялись. И посему, Алексей прекрасно знал обстановку и информацию из штабных кулуаров. А внутренний климат штаба определял Политотдел. Так вот начальником Политического отдела бригады в то время был капитан первого ранга Воронежский Леонид Андреевич, сыгравший большую роль, сначала в возвышении, а после… Ну, об этом потом, а сейчас вот о чём. Дело в том, что в Морских частях погранвойск служили, в основном, лица славянской национальности (ну, изредка, грузины или татары). А вот прибалтов почти не было, во всяком случае, в штабах. Как Бертанавичус попал на БРС - не ясно. Кстати, в бригаде служил ещё один земляк Альгиса, корабельный радист. Когда они общались в эфире по УКВ рации на родном языке, их, и без голосового шифрования, никто не понимал. Работа с кадрами, как известно, является одной из прерогатив власти политработников. Когда начПО узнал про Бертанавичуса, пришёл в полное негодование. Он вызвал каптри Гудвина “на ковёр”, и принялся распекать его: «Как вы догадались взять литовца служить в штаб? Да ведь он же все наши секреты разболтает! Где его личное дело? Немедленно принесите мне!» Флагман не погнушался и сходил в Строевую часть за нужными документами. Когда Воронежский глянул на социальное происхождение этого прибалта, он, как хамелеон по Чехову, изменился в лице и похвалил флагмана связи: «Молодец, Александр Иосифович! Умело работаете с кадрами, но дальнейшие назначения, всё же, должны быть согласованы со мной, а пока, верните папку в кадры. Можете идти». Что он там вычитал (?), читатель узнает позже. И снова Трощенко невольно подставил Кринолина. Во время большой приборки он стал придираться к Бертанавичусу, когда тот протирал запылённые под столом блоки питания. Жаль, что это произошло не на глазах Алексея. Он всегда заступался за второй год службы, чем вызывал недовольство своих годков Трощенко и Онуфриева. Второй вообще, как-то хотел послать за сигаретами кого-то из молодёжи, но парень сказал, что он ему - не прислуга. Тот к Алексею с жалобой на непочтение к себе, но ничего не добился. Он и так был обижен, а теперь был обижен вдвойне. А тут произошло ещё круче. Не выдержав придирок, Альгис послал старшину Трощенко по нецензурному адресу. Недавно в соседней части произошло ЧП: один матрос отказался выполнить не боевой приказ старшины с матами и какими-то ещё ругательствами, кажется, на эстонском или латышском языке. Так, того матроса упекли в дисбат [дисциплинарный батальон] на два года в крепость Тотлебен. Про порядки в этом исправительном заведении ходили страшные слухи, будто осуждённые там трудятся в каменоломнях и терпят постоянные издевательства от охраны! Алексей видел издалека с моря это заведение, когда нёс службу в Керченском проливе. Трощенко тут же обратился к командиру отделения. Алексею делать было нечего, он не стал докладывать ни начУС, ни шефу, а своей властью всего лишь объявил Бертанавичусу наряд вне очереди. Этот наряд надо было отработать на уборке офицерского туалета (который являлся обычным заведованием по приборке связистами) в штабе. И, надо же было, в это же время туда по нужде понадобилось наведаться и начПО. Уж неизвестно, какой разговор был у него с Бертанавичусом, но после, он немедленно вызвал к себе в кабинет старшину Кринолина. Алексей, ничего не подозревая, прибыл к Воронежскому и доложил о своём прибытии. Тот, даже не предложив присесть, начал разговор, медленно выдавливая по словечку: «Как у вас служит матрос Бертанавичус?» «Нормально служит, как и все. Всякое бывает» «Это вы распорядились послать его на приборку гальюна? По какой причине?» «Он просто отрабатывал наряд вне очереди за нарушение дисциплины!» «Вы понимаете, что этим наказанием вы уронили его авторитет?!» «Наоборот, его авторитету ничего не угрожает. Он получил, что заслужил. И это справедливо» «А вы знаете, что мы планируем избрать его секретарём вашей комсомольской организации?! А вы взяли, да и подорвали уважение коллектива к нему!» «Во-первых, секретарём будет тот, кого мы сами изберём согласно принципу демократического централизма! А во-вторых, справедливыми нарядами уважения не уронить!» «Да вы хоть знаете, кто у него отец?!» - хотел ещё что-то добавить, но Алексей не дождался и перебил его: «Не знаю! Но в нашей советской стране все равны!» «Как вы смеете меня перебивать?! Вы рассуждаете, как солдафон! И, как вы вообще разговариваете со старшим офицером. Мне уже докладывали, что вы однажды оскорбили офицера. И мы это дело так просто не оставим. Идите» «Есть!» - ответил Алексей и, подходя к двери, он нечаянно, вслух тихонько пробормотал свои горестные мысли: «Да, рыба тухнет с головы, а чистят её с хвоста…» «Что-о-о?!» - истерично проорал ему вслед начПО, но Алексей уже успел выйти и захлопнуть за собой дверь. Когда Алексей услышал от БИПистов, что начПО недоволен назначением Бертанавичуса, только потому, что тот литовец, возмущение его было велико. Но после оказалось, что у Альгиса - папа Йозо был зампредседателя СМ Литовской ССР и членом ЦК их компартии. Как сынок, такого высокопоставленного родителя, оказался на срочной службе? В это было удивительно поверить. Потом говорили, что он разругался с родителем, бросил институт и сам попросился в армию. А как Алексей выдержал такой разговор с начальником политотдела? Говорят, что во время войны герои-фронтовики, не раз рисковавшие жизнью, частенько пасовали перед особистами и штабными политработниками. А почему не испугался Алексей? Он и сам теперь не смог бы этого объяснить. Во всяком случае, вовсе не потому, что старшина Кринолин считал себя уже одной ногой почти, что на гражданке, и ему терять совершенно нечего! Всё дело было в обострённом чувстве справедливости. Он многим мог поступиться, но честь свою, ни за какие звания и награды, Алексей никому не позволил бы уронить! Даже такому – всеми уважаемому… хамелеону! От себя могу добавить - действительно хамелеон. Заискивающий в моменты приезда высшего или проверяющего состава перед ним. И разительно пренебрежительно общавшегося с рядовым составом Бригады вплоть до младших офицеров. В Бригаде все очень уважительно относились к Комбригу Антонову и НШ Шипилову (моего времени службы). Да ко многим офицерам личный состав Бригады относился с огромным уважением - к командирам кораблей, к флагманским специалистам и к большинству других командиров и офицеров. К НачПО Воронежскому такого уважения я не замечал ни в штабных подразделениях Бригады, ни на кораблях...

В принципе - это нормально. Не каждый может качественно заниматься или работать там, куда его первоначально определили. Помнится, нас молодых, только пришедших с гражданки в Анапскую учебку, пробовали, проверяли и отбирали, прежде чем определить, в какую роту, по какой специальности мы будем учиться. Я, к примеру, не прошёл отбор на акустика. А вот на радиста взяли. Вроде всё срослось по службе :). Но так было не у всех...

В повести Валерия Корныхина "В бессменном дозоре" есть глава о последнем переходе последнего корабля Балаклавской бригады проекта 201 - ПСКР 216. П Е Р Е Г О Н Настал момент рассказать о судьбе “МОшки” ПСКР-216 [бортовой № 576], пришедшей когда-то в Балаклаву из Высоцка, что на Балтике. Это был последний корабль 201-го проекта, оставшийся в пятой бригаде [предпоследний списали после, упоминавшейся ранее, аварии]. Многие годы этот корабль бороздил Черноморские просторы, охраняя границу. Но со временем морально устарел, порядком, изрядно поизносился, и тоже был списан. Ему предстояла незавидная участь – быть переплавленным “на иголки”, как это говорится. Но… кораблю повезло. По партийно-комсомольской линии был заключён договор о передаче корабля в Бердянскую пионерскую флотилию юных моряков [впоследствии получившей название “Азовец”]. Кто будет командиром во время перегона, было решено сразу. Конечно же, им будет командир ПСКР-637 капитан второго ранга Хамин Г.С., ведь он когда-то ходил старшим помощником на этом корабле. Экипаж подбирался минимальный: в каждую БЧ [боевая часть] всего по одному – два специалиста. Из офицеров, кроме командира, ещё старший лейтенант – механик и, обязательно, финансист [специалист по передаче материальных ценностей] – капитан-лейтенант Козырицкий. Один мичман – боцман. Остальные матросы и старшины. Обязательно, присутствовал освобождённый комсомольский работник. Вот, он то и рекомендовал Алексея пойти радистом на перегон. Хамин знал Кринолина, ведь тот был у него на корабле по замене, и он сразу же согласился взять его. Для Лёшки новый поход, хоть и небольшой, как панацея, должен был стать хорошей встряской, после случившегося. Ведь сердечные раны можно лечить только ответственной работой. И он рьяно взялся готовить радиорубку. Если УКВ радиостанцию Р-609 (“Акация”) удалось кое-как восстановить, то коротковолновый радиопередатчик реанимировать было уже невозможно. Аппарат был так раскурочен, что многих деталей недоставало. Когда он доложил об этом командиру, тот спросил: «Ты можешь предложить какой-нибудь конкретный выход из создавшегося положения?» «Вдоль побережья много пограничных застав. Я предлагаю взять ТДР [таблица дежурного радиста], с её помощью составлять короткие сообщения и передавать через заставы в бригаду. Месторасположения погранзастав я знаю по памяти. Вот только в Азовском море несколько часов не будет связи, где лучше будет УКВ перестроить на международную волну. Судов там много, можно будет, в случае чего, связаться с нашим гражданским флотом». «Добро! Так и действуй», - одобрил Лёшкину сообразительность Геннадий Сергеевич. Был знойный августовский день, когда облегчённая “МОшка” вышла в море на перегон. С неё сняли всё вооружение, много лишнего и не лишнего оборудования. Отправили с минимальным запасом воды и топлива. На всю команду выдали сухпай [сухой паёк] из расчёта на двое – на трое суток. До Керченского пролива дошли быстро и благополучно, хоть было, конечно, и очень душно в плохо вентилируемых отсеках. Лёшка исправно посылал через пограничные заставы радио о местах прохождения корабля Оперативному дежурному бригады. На ночь бросили якоря в районе любимого 75-го буя. Причём, один - в самом прямом смысле этого слова, так как конец цепи или не был закреплён в жвака-галсе [быстроразъёмное соединение для экстренного освобождения от якоря в аварийном случае], или обломился обух (за который тот крепится). А второй - поутру еле подняли, так как постоянно заедал шпиль [механический ворот для подъёма якоря] (но, с горем пополам, этот якорь, всё же, вытащили). Места для сна было много, а вот чистого белья и одеял не было. Но ничего, Лёшка по-походному прекрасно отдохнул, наверное, и другие тоже. Утром всем выдали сухой паёк на день и накипятили чаю. Но кое-кто напрасно шибко наелся – предстоял ещё долгий переход через неспокойное Азовское море. Лёшка передал в ходовую рубку прогноз погоды на усиление ветра, хотя, как такового, штормового предупреждения не было. Стоять здесь и вертеться вокруг одного оставшегося якоря никому не хотелось. И командование перегона приняло решение – продолжить переход. Расстояние от Керченского пролива до Бердянска напрямую составляет примерно 100 морских миль [около 180 километров]. Крейсерская скорость корабля 201-го проекта при штиле составляет 24-27 узлов [45-50 км/ч]. Но это нового корабля, а на одном дизеле, что был в строю, и половины не осилишь. Да ещё в штормовую погоду скорость может заметно уменьшиться. То есть, для перехода, возможно, потребуется часов 10, а то и 12. Но вот, чего, ни кто не ожидал, так это того, что шторм непредвиденно, и этак не на шутку, разыграется. Азовское море – самое мелкое море в мире. Наибольшая глубина составляет 14 метров, средняя – 7. В штормовую погоду море сильно мутится от муления донных отложений, и, поэтому, имеет не зелёный, а коричневый, как река, цвет. Волна при шторме на море короткая, но высокая и злая. Однако командир был уверен в корабле, и, как поётся в песне: «Вышел в море, не дождавшись дня». Экипаж не подготовился к штормовым условиям перехода. А шторм начался неожиданно. Когда ветер усилился, команда кинулась задраивать все открытые проёмы. Но крепёж крышки люка форпика [носовой трюм] имел дефект, не позволяющий плотно затянуть эту лючину [крышка люка]. Да и в других местах не было полной герметичности. Лёшка плохо знал устройство этого корабля, и, когда через вентиляционную трубу, расположенную на подволоке [на потолке], начало заливать радиорубку, он кинулся на верхнюю палубу, чтобы задраить крышку дефлектора [специальное устройство, служащее для вдувной и выдувной вентиляции]. Такого моря он ещё не видел. Грязно-коричневые огромные волны периодично накатывали на палубу корабля-ветерана. Что делать? Лёшка выждал паузу между валами, выскочил на палубу и принялся закручивать барашек крышки заборного раструба дефлектора, расположенного над радиорубкой. Резьба была испорченная, вся в краске. Алексею всё же кое-как удалось закрепить крышку. Но, как только он собрался уходить с палубы, его, тут же, накрыло очередной, подоспевшей волной. Страха Лёшка не испытывал. У него было такое чувство, как будто бы он нырнул в воду. Он тут же потерял ориентировку, и его потащило за борт. В последний момент ему как-то удалось зацепиться руками за леер, и, задержав дыхание, невольный пловец дождался, пока схлынет волна. Потом Алексей перелез через леер и быстро добежал до спасительной двери. Он был весь мокрый до нитки. Скинув свою одежду, Лёшка принялся её выжимать. Кто-то из ребят взялся ему помочь, и вдвоём они хорошенько и быстро отжали бельё. «Как это тебя угораздило?» - спросил его товарищ. «Случайно!» - коротко ответил Алексей. О своем смертельно опасном приключении он не решился рассказать никому. Ведь никто не смог бы, не то что помочь, а просто, и не заметил бы его падения за борт. Тем более, что никакого спасательного жилета или пояса у него не было. А шторм всё крепчал, и сила его достигла уже шести баллов. Пустой корабль мотало, как ореховую скорлупку. Несчастный каплей Козырицкий, непривычный к качке, то и дело бегал в гальюн с пакетиками результатов травли от морской болезни. Через несколько часов такой свистопляски, и Лёшкин, натренированный в походах, организм начал сдавать, но он крепился изо всех сил. Нельзя было расслабляться. Он просто не имел на это права! И другие тоже кое-как держались. Один только командир, казалось, совершенно не страдает от качки. Он стоял за штурвалом в одних трусах в ромашках, ну, совсем, как Волк из мультфильма “Ну, погоди”. Держать выбранный курс было почти невозможно. Подставлять облегчённый корабль бортом к волне нельзя. Командиру постоянно приходилось резко вертеть штурвал, чтобы поворачивать против ветра и волны нос корабля (который периодически нырял под воду). Всё зависело сейчас от воли и действий командира. Сосредоточенный взгляд его был устремлён вперёд. На лице не было, не то что выражения страха, а и тени беспомощного беспокойства или волнения. Вышел из строя гирокомпас, РЛС “Рея” не запускалась. Штурмана не было, а капитан, имея из навигационных приборов только компас, вёл корабль, неизвестно где, в бушующем море. Внутренняя связь на корабле была механическая – по трубам. На конце каждой трубы стоял свисток. И, чтобы вызвать нужный отсек, с другой стороны в неё просто дули ртом. И вот, когда засвистел свисток в радиорубке, Лёшка отозвался и приложил ухо к трубе. Командир приказал, любой ценой, с кем-нибудь связаться. Алексей ответил: «Есть!». Он уже и без приказа перестроил рацию на международную общесудовую волну, так как погранзаставы (на своём канале) теперь его не слышали. Наконец-то, на его вызов отозвался сухогруз, следующий в порт Жданова. Алексей запросил у его капитана помощи в ориентировке. Тот по локатору быстро определил место “МОшки”, которая оказалась у него прямо по корме, и немного сбавил ход своего судна. Лёшка доложил командиру, что впереди них идёт сухогруз. Через некоторое время тот и сам увидел, впереди идущее, грузовое судно. Капитан сухогруза благородно согласился помочь им дойти до Бердянской косы, и слегка изменил свой курс. А “МОшка” пошла следом за своим добровольным поводырём! Через несколько часов наконец-то открылся берег. Впереди по курсу была вожделенная коса. Лёшка от имени командира и всего экипажа, поблагодарил капитана сухогруза и его команду за оказанную помощь и пожелал им счастливого плавания. Как только зашли за Бердянскую косу, качка сразу же прекратилась. Командир застопорил двигатель, и корабль лёг в дрейф. Тут же был объявлен срочный аврал [работа на корабле, в которой принимает участие почти весь экипаж, в данном случае – большая приборка]. Когда глянули в форпик – ахнули, он почти на четверть был залит водой. Помпы не работали, и моряки вручную принялись вычерпывать воду всеми подручными средствами, вплоть до противогазных сумок. Кое-как “почистив пёрышки”, “МОшка”, после такого тяжёлого испытания для старого корабля, вошла в Бердянский морской порт. Алексей на общесудовой волне связался по радио с диспетчером порта и от имени (и по приказу) командира договорился о месте швартовки. Когда корабль подходил к причалу, с берега донеслись звуки духового оркестра, исполняющего старинный “Егерский марш”. Медные трубы громко и празднично пели под чёткие ритмы барабана. Вряд ли команда перегона могла ожидать такую горячую встречу. Никогда ещё Лёшку не встречали так торжественно и под оркестр. Невдалеке стояла масса, приветствующего их, народа. Неизвестно, сколько они простояли в ожидании, но никто, из встречающих, не проявлял и тени недовольства. Наоборот, все кричали: «Ура!». Состоялся митинг. После митинга, пионеры (так шустро, что можно было только подивиться) завели дизель, и угнали корабль к своему причалу, где у них уже стояли две таких “МОшки”. А перегонщиков повезли обедать (или уже ужинать) в ресторан. Потом организовали автобусную экскурсию по городу-курорту всесоюзного значения. Каждому участнику перегона вручили ключи-сувениры “Память о Бердянске”. Ночевали перегонщики в кемпинге санатория “Бердянск”. Такого замечательного приёма, по отношению к себе, Алексей давно не испытывал. На другой день, в обратный путь, от санатория был выделен автобус. По пути заехали к двум парням домой. Конечно, хорошо, хоть на часок попасть в родной дом. Но вот тут же, расставаться(!)… наверное (?), им было тяжко. На дорожку отъезжающим дали много фруктов. По дороге проезжали несколько небольших городков и множество сёл. Какие это были нарядные, богатые поселения, в которых всем хватало места. Украинцы и русские испокон веков жили здесь бок о бок. И даже язык сформировался особенный – “Суржик” [смесь из обоих языков]. В дороге, как это водится, ребята дружно пели хором украинские и русские народные песни. И никого это не смущало, потому что культура братских народов в те годы была общая. А эта самая “самостийность”, в нынешнем понимании этого слова, была синонимом замшелого национализма и петлюровско-бандеровского мракобесия! До своей части добрались уже к вечеру и вполне благополучно. Этот перегон (с его приключениями) запомнился Алексею Кринолину на всю его жизнь. _https://proza.ru/2019/02/09/936

У нас такое было. Я, когда тоже был на Приказе - весна-лето 78-го, ПСКР-645 - "старый" кок ушёл на дембель, и теперь на камбузе куховарил молодой кокша. Из какой он был учебки - не знаю. Как-то на обед сварил он суп. Свободные от вахты сели обедать. Был тогда на 45-м такой Сечкин - хохмач по натуре. Всё время что-нибудь да придумает, какую-нибудь хохму или типа того. Балагур и юморист, одним словом. По-моему, был он из БЧ-3. Но далеко не пиз...бол. Работать он умел ещё как. Только ему боцман 45-го доверял вязать кранцы и концы. Попробовал он этот суп, приготовленный молодым коком, и выражение лица его стало меняться от обычного до... короче - необычного. Спрашивает - "кокша, а ты сам то пробовал, что сготовил?" Бедолага-кокша только мычал в ответ - он уже понял, что "залетел" и наказание неизбежно. Такие случаи бывали у нас в Бригаде, но исключительно с молодыми коками, только пришедшими с учебки. Естественно, команда их быстро тренировала правильно и вкусно готовить. Потому что плохая готовка всегда оказывалась на голове провинившегося кокши. Вот такое типа традиционное наказание тогда было для коков-неумех.

Служил в роте обслуги матрос по фамилии Дубина Володя. [Только не надо путать его со знаменитым героем партизаном Володей Дубининым!] Поначалу его поставили на почётную должность - баталером. Но у него все вещи и казённые и личные у матросов (в том числе и Лёшкины) разворовали. Тогда его направили в охрану, но он, почти сразу же, чуть не ухлопал разводящего. Когда определили этого чудика свинарём – начался массовый падёж поголовья хрюшек. Майор Иванчин уже и не знал, куда его приткнуть, а, ещё лучше, как-нибудь от него избавиться. И тут (по разнарядке) открылась вакансия на обучение в школе поваров в Пинске – парня направили туда. Через три месяца новоиспечённый кок вернулся и начал методично травить личный состав части своей неумелой кулинарной готовкой. А на камбузе он развёл антисанитарию, такую грязищу с полчищами тараканов (хотя, скорее всего, они расползались из хлеборезки). В роте шутили, что Дубина заключил тайный сговор с бабой Любой, продавщицей военторга и буфетчицей из матросской чайной. После Володькиной готовки все сразу же бежали покушать в чайную бабы Любы, чем значительно поднимали товарооборот её заведения. Иванчин, в надежде, поручил воспитание этого парня мичману Жукову (старшине роты). Но, увы, это был не мичман Соломатин из учебки. Человек мягкий и добродушный, Жуков не смог перевоспитать Дубину. Как-то, Лёшка случайно застал в коридоре роты окончание разговора майора с мичманом. Иванчин, в отчаянии, указательным и большим пальцами правой ладони скользнул по своему, тщательно выбритому, подбородку, и, сомкнув их, наружной стороной правой ладони артистично нанёс скользящий удар по ладони левой руки. Тут же, со словами разочарования, он огорчённо пенял Жукову: «Что ж ты, мичман, оп тыть, не наставил Дубину на путь истинный?!» Ну, кому же тут будешь сетовать и кого распекать? Если многоопытный комроты сам ничего не смог тут поделать с (ни к чему не пригодным) ледащим хлопцем! Но, вскоре и над головой майора Иванчина пробился сквозь плотные тучи и блеснул долгожданный луч солнышка. В этот день Лёшка снова держал вахту в одну смену с майором Иванчиным, заступившим Оперативным дежурным. И вот, вызывает ОД на переговоры командир ПСКР-635 капитан третьего ранга Сычёв В.Ф.. Ничего не подозревающий о том, какая его ждёт удача, Иванчин обыденно сообщил, что он на связи. Командир корабля сразу же прямолинейно начал серьёзный разговор с ним: «У меня с корабля кока списали по болезни. Вот мне и посоветовали взять у вас матроса Дубину. Как он? Хороший матрос? Приличный кок? Не обидитесь, если я заберу его к себе?» Иванчин тут же засуетился и произнёс восторженную, фальшивую речёвку с крокодиловыми слезами: «Очень, очень хороший матрос! Мне жаль с ним расставаться! Я бы ни за что его не отпустил, но лично для Вас, Валентин Фёдорович, я его всё-таки уступлю! Не пожалеете! Будете добрым словом меня вспоминать!» Майор Иванчин, уходя с радиостанции, довольно потирал руки: «Как удачно всё складывалось. Только бы не сорвалось это дело, мать твою налево!» Забегая вперёд, можно рассказать, что новые сослуживцы Дубины, чуть ли не котёл с кашей надевали на голову Володе, за его некачественную готовку. А Лёшкин знакомый радист, с этого корабля, успел заработать себе язву желудка перед дембелем. _https://proza.ru/2019/02/09/936 "В бессменном дозоре".

Читаю сейчас повесть Валерия Корныхина "В бессменном дозоре", служившего, как и многие из нас, в МЧПВ... Я как-будто вернулся во времена моей службы. Ведь Валерий в своей повести пишет о 5-й ОБПСКР, в которой служил и я. Да ещё и к тому же практически в то же самое время, когда служил и я - он на 3 года старше меня, а потому многие персонажи, описанные им в его повести, знакомы мне не понаслышке, с некоторыми из них общаюсь и поддерживаю связь и сейчас... Хочу привести небольшой отрывок из этой его повести. Как-то Оперативным дежурным заступил комроты майор Иванчин. В это время на рейд Балаклавы подошёл ПСКР [пограничный сторожевой корабль], замена которого ещё не планировалась. Лёшка записал длинный список неисправностей и недостатка израсходованного снабжения: один дизель нуждается в профилактике, гирокомпас в настройке, нужно устранение девиации, необходим ремонт резервной УКВ радиостанции, топливо на исходе, заканчивается запас пресной воды и прочее и прочее. В конце прилагалась просьба завершить Приказ [Приказ по охране госграницы] и вернуться на базу. Лёшка аккуратно переписал все проблемы корабля в журнал и передал его через специальное окошко в стене (в руки БИПистов) для ОД. Через некоторое время майор Иванчин лично позвонил Алексею и продиктовал радио: «Срочно запросить: Не отвалился ли у командира х..?» Лёшка растерялся, такой приказ невозможно выполнить, и не исполнить нельзя! Конечно, нецензурная брань во всех подразделениях бригады была вполне привычным делом. Чаще всего русский мат применялся всего лишь для связки слов или для выражения крайних эмоций. Но, как поступить в данной, создавшейся ситуации? И Лёшка на свой страх и риск несколько перефразировал запрос, вызвал и передал РДО [радио, то есть радиограмму] на корабль: «Гайка я Труба! Имеются ли ещё, какие-то претензии на нехватку или отсутствие чего-либо на своём месте, и как здоровье экипажа?» Позывные в этот день были весьма прозаическими. Полученный ответ прозвучал так: «Труба я Гайка! Других претензий не имею, всё остальное на местах в порядке, в экипаже все здоровы!» Лёшка перезвонил Иванчину и доложил, что всё остальное на месте и со здоровьем командира - в порядке. И, всё-таки, после долгих препирательств, с разрешения комбрига, ДОБРО на вход в базу для корабля было получено… После трудной вахты ребята шли по территории ночной базы отдыхать в роту. Дневальный встретил их лёгким приветствием: «О! Узелок идёт на отдых, подышать свежим воздухом казарменной свободы!» Но, в отличие от уличного, действительно, свежего воздуха, особенно тяжелым казался спёртый, пропущенный через себя сотней лёгких, воздух. Трощенко, когда они с Кринолиным среди глухой ночной темноты добрались до своих коек, остроумно пошутил, прямо по А. Райкину: «Дух… специфический!» И тут, командир БИПа старшина Миша Баланда (о нём, ещё будет рассказано ниже), видимо в каком-то кошмарном сне, проговорил: «А трусы я тебе завтра отдам!» Лёшка не растерялся и жалобно спросил у него: «А как же я сегодня без трусов-то буду?» «А где же я тебе их сегодня достану?!» - ответил сонный Мишка и повернулся на другой бок. Лунный свет предательски скользил по лицу Геры Меньшикова, глаза его были открыты. Коля Трощенко это заметил и, почему-то, не по делу спросил его: «Спишь?» «Какой там сон, когда сердце рвётся из кальсон!» - ответил товарищ. «А ноги не мёрзнут при этом?» - заботливо спросил Коля. «И это есть, одеяло шлагбаумом срывает!» «Значит, слишком много мясного ешь!» - уверенно резюмировал Трощенко. На этом разговор окончился, и скабрёзные шутки тоже. Все угомонились и погрузились в крепкий матросский сон. Да, ведь без шутки матросу и служится тяжело и спится скучно. Например, если кто-нибудь попросил чего-то лишнего, ему неизменно отвечали: «Может быть, тебе ещё предоставить и бабу рыжую, наглую, потную и голую?!..» На БРС была ещё такая шутка, если кто-то шалберничал, то есть недобросовестно относился к порученному делу, и при этом делал вид, что “моя твоя не понимает” или ”я - не я, и лошадь не моя”, матросы начинали водить носами, и при этом говоря: «Что-то резиной запахло! Видимо, кто-то шлангом прикинулся!» https://proza.ru/2019/02/09/936

Это точно. Спорить можно до бесконечности о разном, в том числе и о России и её исторических периодах. Спор подобен поговорке - "когда собаке делать нечего, она ... чешет" :). Но вот пришло СВО, а, по сути - война - и бывшие спорщики уже воюют за свою Родину безо всяких споров, на на жизнь, а на смерть.

Очень правильно. И так хватает нерешённых проблем и преступлений от них.

Серёга, думаешь америкос какой завалящийся в производственном цехе дырку в станции успел просверлить? По серьёзке, не думаю, что в данном конкретном случае это диверсия или саботаж. Борисов всё вполне ясно объяснил по поводу неудачи. Но согласен, что "хвост пистолетом" держать в таких делах нужно всё время, особенно при наличии таких "друзей", как англосаксы.