Восход Луны. Повесть о юношеской любви.

[САЯН]

 Восход Луны. Повесть о юношеской любви
Часть первая
Было это, когда я служил на таджикской границе. Нашу группу добровольцев из Хорогского погранотряда направили на объектную работу в Узбекистан. Самолетом доставили в Душанбе, потом привезли из аэропорта на железнодорожный вокзал. Времени до отправления пассажирского поезда на Термез – пункт нашего назначения – было предостаточно, и наш командир, приказав сержанту Телевному, чтобы мы не отлучались дальше привокзальной площади, отбыл в неизвестное направление. Воспользовавшись его отсутствием, мы по-быстрому «сбросились» и купили несколько бутылок водки, рассовав их по разным вещмешкам.
После холодного Хорога почти летнее тепло таджикской столицы было для нас непривычным, и мы с другом и тезкой Сергеем с удовольствием прогуливались по привокзальной площади, наслаждаясь приносимым с садов ароматом цветущих яблонь, груш и других плодовых деревьев. На лавочке под густым ракитником сидели две молоденькие девушки и что-то весело рассказывали друг дружке. Как только мы подошли к ним, они встретили нас настороженными взглядами.
— Познакомимся, девчата? — предложил я, подсаживаясь к девушке с густыми каштановыми волосами и большими карими глазами.
— Лидой меня зовут, — ответила она, подавая руку.
— А меня Валей, — представилась ее белокурая подруга.
Завязался непринужденный разговор с шутками, которыми мы старались развлечь наших новых знакомых.
— Пойдем, прогуляемся по перрону, — предложил я Лиде.
Поинтересовался, куда они едут. Лида сказала, что приезжали в Душанбе устраиваться на текстильную фабрику, но рабочих мест не оказалось. И теперь они возвращаются в свой родной провинциальный городок Регар (ныне Турсунзаде), до которого чуть более получаса езды на поезде.
Лида с каждой минутой нравилась мне все больше и больше, и я чувствовал, что тоже нравлюсь ей.
— А вы куда направляетесь, если это не военная тайна? — спросила Лида своим милым, тихим голосом.
— Никакого секрета нет, едем в Термез на объектные работы, — ответил я.
Лицо девушки просияло:
— Да ведь в Термезе живет мой дядя, и я там часто бываю, хорошо знаю городок.
Я тут же предложил переписываться, и Лида охотно согласилась:
— Давай, если напишешь.
Так мы гуляли по привокзальной площади, пока не объявили посадку на поезд. Мы погрузились, а командира-капитана все не было. За несколько минут до отправления поезда прямо к нашему вагону подъехал «бобик», из которого вылез изрядно выпивший капитан. Забравшись на верхнюю полку купе, он через несколько минут захрапел, что позволило нам без опасения разлить по кружкам купленную на вокзале водку и закусить «армейские сто грамм» сухим пайком. Лида и Валя, ехавшие в соседнем купе и приглашенные к нашему столу, от водки отказались, но с удовольствием отведали остального угощения, после чего я предложил Лиде выйти в тамбур, так как подвыпившие ребята громко разговаривали, и ее тихий голос был почти не слышен.
Некоторое время мы стояли и молчали. За несколько часов нашего знакомства я так привязался к Лиде, что теперь просто не мог налюбоваться ее красивым личиком. Вдруг поезд резко затормозил. Качнувшись по инерции, я оказался рядом с девушкой и невольно поцеловал ее в теплые губы. Подумав, что сейчас она мне даст оплеуху, я отшатнулся, но Лида лишь покраснела слегка и молча смотрела на меня.
— Я не знаю, как это получилось, — сбивчиво начал оправдываться я. — Извини.
Лида улыбнулась, я понял, что она не обиделась, и продолжил:
— Но я на самом деле хочу поцеловать тебя. — Что тут же и сделал, почувствовав, что губы Лиды ответили мне.
Это был прекрасный день. Я полюбил Лиду, она меня тоже, но надо было расставаться, так как поезд остановился в Регаре. Я, Лида и мой тёзка с ее подругой сошли с вагона. Сергей с Валей быстро попрощались, а мы с Лидой все смотрели друг на друга и не могли разнять рук.
— Ты обязательно напиши мне, — произнесла она сквозь слезы.
— Конечно, милая, напишу сразу, как только приеду, — заверил я.
Валя, удивленно смотревшая на нас, поняла, что мы неравнодушны друг к другу и старалась не мешать, но потом не вытерпела:
— Лида, вон наш автобус, прощайтесь и поедем, а то следующий не скоро будет.
— Ну, ладно, Сережа, пока… Я очень буду ждать твоего письма, — и с этими словами Лида, посмотрев на подругу, поцеловала меня в щеку и побежала вслед за подружкой. Садясь в автобус, она, обернувшись, помахала мне рукой.
Часть вторая
Приехали в Термез ранним утром. Разместили нас в пустующем помещении местного погранотряда. Как только обстроились, я сразу же сел за письмо Лиде. Писал, что полюбил ее с первого взгляда и теперь сердце мое разбито разлукой. Что был в городе, который зелен и красив с его серебристыми пирамидальными тополями, по улицам ходит молодежь веселой гурьбой и парами, но без нее этот город кажется пустым. Что жду ее с нетерпением.
Ответ пришел на удивление быстро:
«Сережа, я сказала родителям, что мне нужно съездить в Термез, так что я скоро приеду. Я всё время думаю о тебе. Твоя плачущая и страдающая от любви к тебе Лида».
Это коротенькое письмецо я перечитывал бесконечное число раз. Мои сослуживцы сначала подшучивали надо мной, но потом, поняв, что это у меня всерьёз, стали внимательными ко мне, норовили даже что-то сделать за меня, подежурить в помещении прикомандированных, например.
В следующем письме Лида писала, что едет в Термез, и мы обязательно увидимся. Согласно Уставу я обратился к сержанту, чтобы он походатайствовал о выписке мне увольнительной на этот день. Капитан был в курсе моих любовных приключений, сказав, что у меня девушка «что надо», подписал увольнительную без возражений.
И вот настал день, когда должна была приехать моя любимая.
— Серега, мы тут собрали немного денег, чтобы ты с девушкой мог нормально отдохнуть, — предложил сержант.
— Зачем, у меня есть, — попытался я отказаться, но он настоял на своем.
С раннего утра я стою на КПП (контрольно-пропускной пункт), кручу головой, потому что не знаю, с какой стороны должна подойти Лида.
— Слухай, дружа, ты бачь в анту сторону, а буду бачить другую, — предлагает дежурный. И вот, завидев молодую девушку, спрашивает: — Глянь, не твоя дивчина?
Наконец, я вижу свою любимую, идущую легкой походкой, с развевающимися на ветерке густыми каштановыми волосами. Увидев меня, она издалека улыбается и прибавляет шаг, почти бежит ко мне. А я стою словно вкопанный пограничный столб, оторопев от нахлынувшего на меня счастья встречи, и не знаю, что делать.
— Однако, — присвистнул дежурный по КПП, — гарная у тебя дивчина!
— Ну, здравствуй, любимая!
— Здравствуй, любимый, вот я и приехала! — одновременно выдохнули мы, поцеловались и, попрощавшись с дежурным, направились к автобусной остановке.
— Пойдем в кафе или в ресторан, — предлагаю я. — Ты знаешь, где они находятся?
— Нет, — улыбается Лида, — мы пойдем к дядюшке, там всё приготовлено к нашей встрече и нас ждут с нетерпением. Я приехала утром и договорилась с дядей и тетей Зульфией, что я приду с тобой, мой любимый. Они даже обрадовались, и тетя ушла на базар за покупками, так что поторопимся, это недалеко, в пяти минутах ходьбы.
И мы действительно вскоре подошли к небольшому красивому дому. На лай собаки навстречу вышел мужчина средних лет, с вьющимися седеющими волосами.
— А, племянница, — улыбается он и, посмотрев на меня, уточнил: — А это твой друг, о котором ты нам с Зульфией все уши прожужжала? Молодец, что пришел к нам в гости. Меня зовут Рахим, — и подал мне руку.
— Серёжа, — поспешно подавая ему руку, ответил я.
— Проходите на веранду, там уже всё готово. Зульфия сейчас подойдет.
Я сначала чувствовал себя неловко, и Лида, видя мое смущение, подбодрила, сказав, что дядя Рахим и тетя Зульфия очень добрые и можно держаться раскованнее.
Дядя Рахим вышел из дома с объемистым пустым кувшином из цветного стекла и сказал, что спустится в подвал под домом и нальёт вина. Как только он исчез в подвале, мы с Лидой обнялись и поцеловались. От Лиды шёл аромат распускающихся садов, и я подумал, что полюбил девушку Весну. Дочь русской и узбека, Лида, как большинство метисов, была очень хороша. И вообще мне нравилось в ней всё: как что-то делает на празднично убранном столе, как стоит, как говорит. И я понял, что стал бы самым счастливым человеком на земле, если бы мог на ней жениться. Переполненный чувствами, я снова поцеловал любимую.
— Я очень и очень люблю тебя, Сережа! — ответила она мне на мое молчаливое признание.
Покашливая, из подвала вышел дядя Рахим с полным кувшином вина. Одновременно в открывшую калитку вошла моложавая женщина, приветствуемая весёлым лаем собаки.
— Вот и тётя Зульфия пришла, — обрадовалась Лида. Забрав у женщины большую сумку, представила: — Вот тот самый Серёжа, о котором говорила.
— Серёжа, — ответил я, подумав, что выглядела она совсем девушкой
Посмотрев на меня, на Лиду, тетя Зульфия улыбнулась:
— Из вас может получиться красивая пара, и дети были бы красивыми.
— Ну, тётя, зачем сразу так, — краснея, упрекнула её Лида.
— Ох уж эти женщины, — подхватил разговор дядя Рахим. — Всё вам красивых мужчин подавай, а некрасивым куда деваться?
Вскоре праздничный стол был готов. Тётя Зульфия и Лида принесли небольшой казанок с пловом, издающий восхитительный аромат. Дядя Рахим разлил по бокалам золотистое вино и на правах хозяина дома произнёс тост:
— Поднимаю этот бокал в честь наших уважаемых гостей – Серёжи и Лиды. Много гостей было за этим столом: порядочных и добрых, недобрых и непорядочных, но мы всех их принимаем на равных – таков наш обычай. Вы, действительно, наши дорогие гости. Вы оба юны и без преувеличения очень красивы. К тому же, как мне кажется, в друг друга влюблены. И мы с Зульфиёй желаем вам счастья в вашей будущей жизни, как бы она ни сложилась. Будете вы вместе или врозь, не знаю, но я уверен, что вы будете помнить этот день, день первой встречи вас влюбленных в нашем доме.
Мы выпили. Вино было прохладным, с особой приятной горчинкой. Я сказал об этом дяде Рахиму, порадовав его тем, что по достоинству оценил изготовленный им напиток.
Мы долго сидели на веранде и вели неспешный разговор с этими на редкость добродушными и гостеприимными хозяевами. Вечерело. Вдруг небо на востоке озарилось густым багрянцем – из-за горизонта всходила Луна. Я впервые видел её восход в пустыне. Огромный багряный диск планеты величественно поднимался всё выше и выше, разбрасывая свой свет на серебристые пирамидальные тополя, на цветущие сады.
Я невольно встал и потянул за собой Лиду:
— Посмотри, какая красота! Я впервые вижу такой восход Луны, и мне кажется, что он сопровождается мощными звуками органа, извещающими о том, что именно она будет властвовать теперь вместо Солнца, освещая городок, сады, влюбленные пары. Она – полновластная царица ночи.
Пока мы любовались Луной, дядя Рахим сходил в дом, а потом позвал туда меня, предложив снять военную униформу и надеть халат, брюки, красиво расшитую рубашку и тюрбан. Я попытался было отказаться, но он настоял на своём:
— Это наш с Зульфиёй подарок тебе!
Халат и все остальное пришлось впору, и я появился перед женщинами в новом наряде.
— Вах! — воскликнула Зульфия. — Как тебе идет национальная одежда, еще больше подчеркивает твою юношескую красоту! Узбек, да и только, вот лицом побелее.
Судя по сияющему лицу Лиды, ей тоже понравилось моё новое обличие.
— Ну, ладно, дети мои, вы оставайтесь, а нам пора ехать на дачу, — сказал дядя Рахим.
— Да и мне тоже в часть, — заметил я.
— В часть? — переспросил дядя Рахим. — Подожди минутку, я это дело улажу. — С этими словами он скрылся в доме, где я раньше заметил, находился телефон.
— Дядя действительно все уладит, — шепнула Лида. — Он долго служил на Кавказе, сейчас возглавляет добровольную дружину пограничников, знаком со всеми вашим начальством.
— Он офицер? Наверное, мне надо было вести себя иначе.
— Да всё нормально, милый, — улыбнулась Лида. — Ты ему очень понравился, да и тёте тоже.
— Ну, вот, Серёжа, я позвонил начштабу, он предупредит вашего капитана, чтобы тебе продлили увольнительную без прибытия в часть ещё на трое суток, — сообщил дядя Рахим. — Так что оставайтесь, будьте хозяевами, а мы с Зульфиёй должны ехать на дачу. Надо проверить, как растет виноград, обрезать лишние сучья у яблонь, груш, урюка, алычи.
— Лида, там, в холодильнике всё есть, а в столе деньги, если пожелаете побродить по городу, сходить в театр, кино, то берите, сколько потребуется, — добавила тётя Зульфия.
После напутствия эти добрейшие люди взяли заранее приготовленные сумки и, попросив нас не провожать их, пошли к автобусной остановке, предупредив, что вернутся не раньше, чем через три дня, так как должны навестить родственницу Зульфии.
Луна тем временем поднялась уже высоко над горизонтом. Трещали цикады, дул теплый ветерок, наполненный цветочным ароматом. А мы всё сидели с Лидой и говорили и говорили, пока она не сказала:
— Уже поздно, нужно идти в дом, да я и устала с дороги, ведь приехала рано утром. Пойдем, любимый…
В доме Лида постелила мне на диване, а себе выбрала кровать Зульфии.
— Давай укладываться, — сказала она и выключила свет.
Я лежал без сна и чувствовал, что Лида тоже не спит.
— Лида, когда тебе исполнится восемнадцать? — спросил я и оторопел от явной глупости вопроса.
Лида молчала, потом встала и в полумраке комнаты идёт ко мне.
— Зачем тебе знать, любимый,… когда… я стану… совершеннолетней… — взволнованно ответила она.
— Возьми меня… любимый… милый…
В эту лунную ночь мы отдались друг другу.
Часть третья
Увольнительные дни пролетели как час. Вернулись дядя Рахим и тётя Зульфия. К их приезду Лида приготовила обед, который они похвалили. А к вечеру мне нужно было возвращаться в часть.
— Слушай, Серёжа, я могу снова позвонить начштабу, выпросить для тебя еще денёк.
— Нет, — отказался я, — большое спасибо и за эти увольнительные дни. Нам нужно как можно быстрее закончить объектные работы, после чего демобилизуюсь. Для нас с Лидой это важно, потому-то мы решили пожениться.
Дядя Рахим вопросительно посмотрел на Лиду, на меня. Лида подтвердила мои слова. Подойдя, она обняла его, поцеловала в щеку:
— Да, дорогой мой дядюшка, мы с Сережей жених и невеста.
— Вах! Да это же здорово! — радостно воскликнул дядя Рахим и позвал: — Зульфия, Зульфия, скорее сюда!
— Что случилось? — вышла из кухни тётя.
— Серёжа и Лида – жених и невеста!
— Вот и прекрасно! — тётя Зульфия поочерёдно расцеловала нас с Лидой и, как большинство женщин в таких случаях, сквозь радостные слёзы продолжала: — Мы очень рады, что вы так решили, — обращаясь к дяде Рахиму, спросила: — Ведь это так, мой Рахим?
— Да, да, конечно же, — чуть дрогнувшим голосом подтвердил он. — Счастья вам. Значит, ваши сердца наполнены любовью. Пусть Аллах хранит вашу любовь, чтобы она не разбилась о жизненные препятствия. Вместе преодолевайте все невзгоды и трудности.
После этого знаменательного события Лида еще дважды приезжала в Термез, и мы вновь встречались в доме дяди Рахима, где я стал своим человеком. Приезжали отец Лиды дядя Хаким и ее мама тетя Вера. Был уже назначен срок свадьбы.
Перед самым концом нашей командировки в Термезе Лида приехала снова и, когда мы остались одни в комнате, взяла мою руку и положила на живот:
— Чувствуешь? Это шевелится наш ребёнок.
Я сначала оторопел от неожиданности, а потом подхватил любимую на руки и радостно закружил по комнате.
— Осторожно, Серёжа, смотри не урони, хватит! — уговаривала она, счастливо смеясь.
Часть четвертая
Командировка закончилась, мы ехали в Душанбе, и я отправил Лиде телеграмму, что такого-то числа буду проезжать Регар, чтобы на обратном пути после моей демобилизации вместе, как договаривались, уехать к нам, в Сибирь. Но Лида не пришла к поезду. Отправлял телеграммы из Хорога, но и на них не получил ответа. Печаль, тоска, беспокойство охватили мое сердце.
После демобилизации нашу партию демобилизованных отправили не через Душанбе, как я надеялся, а через Ош и Андижан с пересадкой на узловой станции Хаваст. Уже из дома я писал любимой, что пусть она позовет, и я приеду, и уже основательно готовился к отъезду, но письма оставались без ответа. Отчаяние от непонятности, что произошло, ведь у нас всё так хорошо складывалось. Меня не радовали встречи с друзьями, весёлые вечеринки по случаю демобилизации. Я постоянно думал о ней.
И когда я совсем уже утратил надежду, от Лиды наконец-то пришло письмо. Она сообщила, что у неё родился мёртвый мальчик – сходила с автобуса, запнулась, обо что-то упала, начались преждевременные роды. Потом долго болела... Она звала меня, но во мне после её письма, словно что-то оборвалось. Я не поехал…
Часть пятая
Прошло несколько лет. Я держу в руках тонкий синий конверт с розой, читаю письмо Лиды и мысленно повторяю: «Наступит тот день, и я приеду к тебе, моя юность и моя любовь!»

Я часто встречаю восход Луны, но ни один из них не похож на тот, в далёком Термезе, когда мы с Лидой стояли, обнявшись, и огромная багряная Луна освещала своим светом наши счастливые лица…
Эпилог
Наступило последнее десятилетие неспокойного двадцатого века, устроившего для россиян еще одно испытание на прочность, загоняя их в нищету, алкогольную и наркотическую зависимость. Разворотливые люди, в том числе и чинуши всех рангов, воспользовавшись суматошным временем, кинулись присваивать ставшее бесхозным технику, оборудование, здания – всё, что «плохо лежало». Коррупция, организованная преступность проникли во все государственные структуры, даже святая святых – в армию.
В одно весеннее утро к Михаилу явился посыльный.
— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает товарищ майор! — отрапортовал он.
— Скажи, что сейчас буду, — откликнулся Михаил, а про себя подумал, зачем это он понадобился майору в свои законные выходные, разве что решился вопрос о его переводе на заставу.
Майор встретил Мишу в своем кабинете довольно прохладно, с хмурым выражением лица.
— Ну, что, лейтенант, — начал он, — всё неймется тебе. Вчера на собрании офицеров ты упрекнул командование в том, что мы плохо ведем работу по искоренению в отряде дедовщины. А что стоит твое замечание начальнику тыла, что со складов неизвестно куда вывозится униформа солдат! Это совсем не в твоей компетенции!
— Но, товарищ майор, я неоднократно видел у местных частных торговцев продаваемое солдатское обмундирование! — возразил Миша.
— Ещё раз говорю: это не в твоей компетенции! — сорвался на крик майор. — Твоя обязанность — повышать военно-политическую подготовку, а не лезть, куда тебя не просят!
Майор бросил карандаш на бумаги, резко встал из-за стола, нервно прошелся по кабинету. Успокоившись, подошел к Мише почти вплотную и сообщил:
— Сверху в наш отряд поступило распоряжение о сокращении численности младшего офицерского состава. Ты попал в список сокращаемых. Я попытался уговорить начштаба, чтобы тебя оставили, но он был неумолим. И всё из-за твоего выступления на собрании...
Он вернулся в своё скрипучее кожаное кресло, помолчал, потом заговорил снова:
— В общем, пиши рапорт, получишь все расчеты по довольствию и... — Он посмотрел на Мишу и снова взорвался: — Может, ты хоть что-то скажешь в свое оправдание или защиту? Ведь тебя практически гонят, — майор сделал ударение на последнем слове, — гонят из армии!
— Нет, — ответил Миша, которого решение командования нисколько не удивило. — Я пишу рапорт, увольняюсь.
— Ну, и чёрт с тобой! — махнул рукой майор. — А ведь у тебя была перспектива в ближайшее время повыситься в должности, получить звание старшего офицера, там военная академия, возможность дорасти до генерала... Чем будешь заниматься на гражданке? В криминал пойдёшь или будешь у какого-нибудь торговца на подхвате?
— Что-то не понимаю вас, товарищ майор! — заметил Миша. — То уволить предлагаете, то служебные перспективы рисуете. Ни к чему это. Раз командование решило, я пишу рапорт и ухожу.
— Да не кипятись! — попытался урезонить его майор. — Ты ведь неплохой офицер, и у тебя действительно есть перспектива роста по службе. Вот только принципиальность твоя сейчас ни к чему. Надо пойти к начальнику штаба и сказать, что вчера ты был не прав. И если дальше будешь с умом исполнять свой офицерский долг, у тебя столько хорошего впереди!
— Это с каким таким «умом», товарищ майор? — прервал его Миша. — Если пресмыкаться, угождать, ничего не замечать, то это не по мне! Я так не умею и не хочу.
— Ну и дурень, — тяжело вздохнул майор. — В таком случае я тебе не помощник.
Майор хотел сказать что-то еще, но тут зазвонил телефон, он взял трубку:
— Майор Сукачев слушает!
Миша слышал, как чей-то начальственный голос в трубке что-то зачитывал, майор с хмурым лицом, отрывисто вставляя: «Есть! Слушаюсь! Добро!».
Наконец, телефонный разговор закончился. Майор устало провёл ладонью по лицу и, посмотрев на Мишу, невесело улыбнулся:
— И на старуху бывает проруха. Вот такие повороты судьбы! Меня тоже списывают. Так что вместе поедем «на большую землю». Пойдем, Михаил, отметим это событие, а?
Ольга, жена Миши, спокойно восприняла его сообщение об увольнении. Через несколько дней, завершив все связанные с этим формальности, они вылетели в Сибирь, в свой родной городок, где их ждала совсем другая жизнь, с другими заботами и проблемами...
   В дверь постучали. Я открыл и впустил соседа по площадке. Всё лицо его опухло от запоя, и я подумал, пришел занять денег на похмелку, но сосед протянул конверт:
— Это, самое... Вам письмо. Почтальонка ошиблась номером квартиры и сбросила его в мой ящик.
Я поблагодарил, но Валентин (так звали соседа) не уходил. Переминаясь с ноги на ногу, он посмотрел на меня тоскливым взглядом:
— Сергей, ты это, извини, но будь милосердным к старику, одолжи еще полтинник. Ей-богу, как только получу пенсион, немедленно верну сполна!
Я знал, что он не отстанет, и вынес ему деньги.
Сосед ушел, я вскрыл конверт. Письмо было от сына. Он сообщал, что уволен в запас по сокращению и едет с Ольгой домой. Я посмотрел на штемпель на конверте: письмо было отправлено шестнадцатого мая, сегодня двадцатое. Миша писал, что они вылетают самолетом, а потом пересядут на поезд. Значит, завтра или послезавтра они будут дома.
«Вот так всегда: сообщает о приезде письмом, нет, чтобы отправить телеграмму!» — мысленно возмутился я и пошёл звонить нашей сватье Любе Ченсаровой. Мне показалось, она даже обрадовалась, что Миша уволился в запас:
— А ну её, эту армию! А то еще в какую-нибудь «горячую точку» забросят. Работу найдем им, не переживай, Сергей. Так завтра или послезавтра, говоришь, приедут?
— По моим подсчетам, так. Ты давай, Ефимовна, к нам. Скоро Лида подойдет, обсудим, что и как, да и встретить их как нужно.
— Хорошо, Сергей, я сейчас подъеду.
...Как я и предполагал, Миша с Олей приехали на следующий день. И вот мы сидим за празднично убранным столом, посреди которого поблескивает электрический самовар.
— Ну что, доченька, — улыбаясь и обнимая Олю, обращается Люба, — скоро ли порадуете нас внуками?
— Мама, — залилась краской Оля, — эти вопросы не к месту.
— А где еще спрашивать, как в данном моменте? Стол накрыт, все родственники рядом. И чего тут «не к месту». Как раз к месту, — не отступала Люба.
Видя, что сватья поставила Олю в неловкое положение, я попытался перевести разговор на другое:
— Молодые они ещё, все у них впереди.
— Зато мы, Сергей, далеко не молодые, и хотелось бы понянчиться с внуками, пока ещё силёнки есть, — не отступалась Люба и обратилась за поддержкой к Лиде: — Не так ли, дорогуша?
Лида улыбнулась, обняла Любу, но согласилась со мной:
— Прав Серёжа, все у них впереди. А сейчас нам нужно подумать, что мы можем предложить молодым, чем они будут заниматься.
— Есть у меня задумка открыть салон по индивидуальному пошиву обуви, — начал я. — Управление бытового обслуживания населения практически развалилось, помещения пустуют. Как только дети отдохнут, пойдём к руководству и попросим одно из этих помещений в аренду. Мы с Лидой кое-что скопили...
— И у меня сбережения есть, — поспешила с ответом Люба.
— Папа, давай не будем откладывать в долгий ящик, — загорелся идеей Миша. — Завтра и пойдем.
— Хорошо, — согласился я. — Завтра, так завтра.
Новая жизнь
Утром я позвонил президенту акционерного общества «Сибирячка» Василию Матвеевичу и договорился о встрече. Узнав, что мы хотим арендовать помещение под салон по пошиву обуви, он сразу же с радостью согласился, не скрывая, что их бывшее бытуправление переживает не лучшие времена, перебиваясь за счет арендаторов.
При встрече с Василием Матвеевичем я показал черновик бизнес-плана, и он согласился, что при успешном ходе дел прибыль должна быть приличной. Мы обговорили детали и условия аренды, даже «выторговали» себе льготы на первое время. Так что расстались довольными друг другом.
Миша оказался способным к предпринимательской деятельности. Нашел своего другa и бывшего одноклассника, торговавшего стройматериалами. Мы по сходной цене закупили у него цветной импортный кафель, мраморную крошку и прочие материалы, необходимые для придания нашему салону современного и эстетического вида.
Лида с Любой взяли на себя побелочно-покрасочные работы. С руководством обувной фабрики, также переживающей кризис, договорились о приобретении швейных машинок, станков, колодок, инструментов, которые пылились в бездействии на складах. И вскоре на нашем салоне зажглась вывеска «Россиянка». Мы с волнением ждали первого посетителя.
— Серёжа, — в который раз спрашивала Лида, — ты во все городские газеты дал объявления об открытии салона?
— Да, дорогая, — успокаивал я её. — И уверен, что заказчики будут. Ведь обувное дело у нас тоже в кризисе, а импортная обувь, сама знаешь, какая дорогая.
Лишь молодые не подавали вида, что волнуются, сидели и попивали кофе.
Первые успехи
Первый день мы приняли около десятка заказов, чему все были очень рады. Мастера, с которыми я не один год работал на фабрике и которые согласились перейти к нам, приступили к исполнению заказов.
На общем собрании учредителей, а ими были вся наша семья, включая Любу, директором салона единодушно избрали Мишу. Оля взяла на себя бухгалтерию. Люба помогала с отчетной документацией, а мы с Лидой занимались обеспечением салона необходимыми материалами. Дела шли как нельзя лучше, и ничто не предвещало надвигающегося на нас непоправимого горя.
Последняя поездка
...Миша с Олей собрались в соседний городок, где находился кожевенный комбинат, для покупки партии кожи. Лида, у которой тоже нашлись там дела, решила поехать вместе с ними. Мы с Любой вышли проводить их к машине.
— Папа, — уже из машины спросил сын, — тебе купить цифровой фотоаппарат?
— Если будет время, то купи, — согласился я. — Но долго не задерживайтесь. Не забывайте, что у нас юбилей — первая годовщина со дня открытия салона. Надо подготовиться как следует.
— И не забудьте позвонить Василию Матвеевичу, пригласить его! — напомнила Лида.
— Позвоним, позвоним, — пообещала Люба. — А вы поосторожнее на дороге. Миша, не гони сильно. Тут недалеко, успеете.
Расцеловались на прощание, и они уехали, чтобы не вернуться живыми...
Катастрофа
Утреннее солнце щедро освещало своими лучами прямую, как стрела, дорогу. Машина весело бежала по гладкому асфальту. За окнами мелькали деревья со свежей зеленью. Прямой участок дороги заканчивался, начались небольшие перевалы через холмы.
Приближался крутой поворот, который местные шоферы окрестили «чертовой дугой», потому что на этом повороте с крутым двусторонним обрывом частенько происходили дорожные происшествия. Миша сбросил газ, перешел на пониженную скорость и занял крайнее правое положение.
И тут навстречу им неожиданно на большой скорости вылетела иномарка. Сильнейшим ударом Мишину машину отбросило в сторону. Переворачиваясь, словно игрушечная, она сорвалась с обрыва, буквально следом взорвался бензобак. Иномарка, сбивая боковые ограждения, рухнула по другую сторону обрыва.
Похороны
...Останки Миши, Оли и Лиды сложили в гробы. В день похорон шел дождь. Говорили, что само небо плачет по погибшим. Люба всё еще была в шоке. К ней часто подходил врач, что-то тихо говорил ей, ставил уколы.
Я плохо различал присутствующих, лишь молча смотрел на закрытые гробы, и сердце сжималось от невыносимой боли.
Все уже разошлись с кладбища, а я всё стоял возле трех холмиков и не верил, что это могилы дорогих, любимых...
Продолжал моросить мелкий дождь, и я не понимал, слёзы стекают по моему лицу или капли дождя. Боль сжимала сердце всё сильнее и сильнее. Трудно становилось дышать.
Перед тем как потерять сознание, я увидел, как сквозь обрывки тёмных туч проблеснул свет восходящей Луны. И из моей груди вырвался крик, больше похожий на хрип:
— Сынок!.. Любимая!.. Оленька!.. Не оставляйте... меня... одного!.. Не оставляйте...
Эпилог
Луна взошла над городом, холодная и одинокая, как моё сердце.
Я остался один.
Но в памяти навсегда останется тот давний восход Луны в Термезе, когда мы с Лидой стояли, обнявшись, и огромный багряный диск освещал наши счастливые лица...