Человеческий фактор

[Author]

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР Если вы меня спросите, что на Флоте главное, я вам обязательно отвечу: Люди. Люди на Флоте самое главное. И самые главные. А на нашем Военно-Морском, Героическом, Легендарном, а также Гвардейском и Краснознаменном - тем более. Нет, есть у нас, конечно, умные торпеды, которые сами летят, сами бегут, сами находят и поражают. Есть у нас и сверхсовременная электроника, которая позволяет не только видеть интимную татуировку на задней части вражеского президента, но и слышать секретные переговоры турецкого Генерального Штаба, в котором говорят по-турецки, поэтому наши герои-моряки все равно ни черта не понимают. Есть у нас и корабли - надводные и подводные, умеющие не только всплывать и погружаться больше чем полтора раза, но и поражать противника. Как своим внешним видом, так и посредством управляемого ракетного оружия. Есть. Все это у нас есть. Но все эти последние слова отечественной техники так и будут стоять бесполезным ломом, без наших опытных, подготовленных и патриотично воспитанных матросов. Ибо Флот это не только корабли, Флот это еще и Люди. Или даже нет. Флот это Люди и корабли. Ни один корабль, даже самый современный, без людей не то, что не является боевой единицей Флота, с места не сдвинется. Не верите? Так вот вам: Дело происходило в тот краткий период ежегодного круговорота природы, что по традиции именуется весной. Даже здесь - на Курилах. А весна на Курилах (на северных, я имею в виду) начинается не раньше чем в конце апреля. Да именно к тому времени прибрежные воды очищаются ото льда, сами берега от снега, а температура воздуха несколько повышается. До такой степени повышается, что днем можно даже снять надоевшую шубу и побродить по берегу в толстом свитере, ватных штанах и резиновых сапогах. Ну, то мирное население. А матрос, особенно палубной команды, круглый год ходит в штормовой форме одежды - куртка-реглан с меховой подстежкой и такие же штаны. Сверху все это прикрывается черной шапкой с красной звездой или беретом, в зависимости от времени года. И вот такой скупой и северной весной наш ПСКР занял боевой пост по охране Государственной Границы на северокурильском направлении. Как полагается, отдали якорь и разбрелись “бдить вахту”. Все буднично, рутинно даже. Но вот, когда наш Штаб решил, что в этом месте мы уже наохранялись и пора сходить поохранять где-нибудь еще, вот тогда-то все это и случилось. По команде “Пошел шпиль!”, эта зараза рода человеческого, это электромеханическое чудо даже не фыркнуло. - Да что они там?! - прорычал командир. - Поохренели все?! - Он высунулся из-за рубки и не доверяя “Каштану” проорал еще раз: - Пошел шпиль! - И рукой махнул “Пошел, пошел!”. Боцман с чувством передал шпилю, что “пошел!”. И даже ногой пнул, для верности. “Хрен! - подумал шпиль”. И остался недвижим. - Боцман! - крикнул командир. - Что у вас происходит? - Ты че эта?! - рявкнул боцман, обращаясь к электрику. И добавил еще несколько употребляемых повсеместно слов, из коих ясно свидетельствовало, что единственным выходом для электрика будет чтоб “пошел!”. Электрик очень хотел чтоб “пошел!”. До дрожи в пальцах хотел. Он нервно крутил штурвальчик управления. Крутил и крутил. А шпиль молчал и молчал. - Ну, давай же, давай, - шептал электрик. - Давай, давай, - шептала баковая группа с боцманом во главе. Не помогало. Не хотел шпиль выбирать якорь. Не хотел и все тут. - А-а-а! - закричал командир! - Механика сюда! И пока механик добирался, кэп разъяренным тигром метался по мостику, мечтая сожрать механика живьем, без соли и перца. - Почему шпиль не работает?! - заорал командир, едва только черная пилотка механика появилась из двери. Механик был стар. И мудр. И в этой мудрости он был непобедим. - Сгорел, наверное, - предположил он со спокойствием истинного философа. - Вы!... - кэп поперхнулся очередным пожеланием. - В-ва!... Почему сгорел?! Механик был мудр. И поэтому не сказал ничего. Он только пожал плечами. И кто его знает, почему они горят, шпили-то. - Ах, т-ты!... Так! И еще так! - И далее командир затейливо и витиевато описал то место, где по его мнению следовало бы находиться всей электромеханической боевой части и ему, механику, в том числе. Механик терпеливо дождался последнего трехбуквенного сочетания, а потом сказал: - Ремонтировать надо. - Ремонтировать! - сказал командир. - Так ремонтируй, раз надо! А сниматься нам как?! Еще одно философское пожатие плечами. Мол, ты командир, ты и думай как сниматься. - Уйди, - сказал командир механику, и яростно сунув “соску” “Каштана” в рот, проревел: - Боцман! Снимаемся вручную! Целую секунду боцман смотрел в чистые и ясные глаза электрика, а потом сказал ему одну весьма распространенную формулу. Ту где икс, игрек и еще что-то из высшей математики Вручную так вручную. Унылая баковая группа окружила шпиль, напоминая ансамбль гуцульских народных танцев. Сходство усиливало то, что каждый из них в руке держал длиннющую вымбовку, могущую с грехом пополам заменить гуцульский топорик. - А ну, моряки, - сказал боцман, осуществляющий общее руководство, - на-ва-лись! И они навалились. Под массу бодрых выражений, восемь человек делали то, что отказался делать электромотор. Они крутили шпиль. Как пираты из приключенческого фильма “Остров сокровищ” они наваливались грудью на вымбовки и поминая чью-то мать, шли по кругу. Цепь медленно ползла, баковые тяжело дышали, а осуществляющий общее руководство боцман ласково смотрел на электрика, представляясь самому себе древним римлянином. Чувствовалось, что будь у боцмана в руках кнут, он бы им обязательно воспользовался. И бедный электрик, который по большому счету ни в чем виноват и не был, вряд ли сохранил бы свою шкуру. - На клюзе сто метров, - докладывал боцман. - На клюзе семьдесят метров. Якорь встал. - Ы-ы-ы! - дружно взвыли баковые перед последним рывком. Теперь уже немного. Весь экипаж на это время разделился на две половины. Одна участвовала в подъеме, а вторая горячо за это болела. И в то время как росла радость у второй группы, на первую все сильнее и сильнее наваливалась усталость. - Якорь чист, - доложил боцман. - Стопора наложить, - ответил кэп. - Х-хху! - сказали баковые, валясь на залитую холодной водой палубу. Хотелось, конечно, сказать намного больше, но сил хватило только на это “Х-хху!”. - Средний вперед, - сказал командир. А электрики начали ремонтировать. Ремонтировали долго. И тщательно. И даже опробовали. И вот, в конце концов, механик доложил: - Шпиль в строю. - Ну смотри, - ответил командир и приказал готовиться к постановке на якорь. Шпиль не подвел. Цепь с него ушла идеально. - Заступить на охрану Государственной Границы, - сказал кэп и оставив корабль на вахтенного офицера, отправился в каюту. Отдохнуть ото всех этих волнений. И целый день все у нас было спокойно и размеренно. Но вот очередное снятие... Шпиль снова не “пошел”. Не пошел, хоть ты режь его. - Ведь работал же! Работал! - чуть не плача причитал электрик. - А-а-а! - закричал боцман, предчувствуя новое путешествие в средние века. А командир стоял на мостике, упираясь в палубу широко разбросанными ногами, чернея лицом и вспоминал родню механика аж до седьмого колена. Будучи истинным философом, механик не стал суетиться, заламывать руки, обещать, что больше такого не случится. Он просто посмотрел куда-то вдаль и сказал задумчиво: - Опять сгорел, зараза. Глядя как унылые баковые разбирают вымбовки командир сказал механику, что в следующий раз очень хочет его увидеть на баке. С вымбовкой. И восемь матросов, действуя вымбовками и непрестанно матерясь, снова сняли с якоря боевой корабль, по самый клотик набитый ракетами, торпедами и хитроумной электроникой. И в каком месте был бы наш Флот, не будь на нем таких Людей, а? А вы говорите...

[Shultz]

Не завидую я тем ребятам, выбиравшим якоря вручную. Хорошо, что только шпиль отказал, а не все двигатели Иначе пришлось бы всей команде веслами грести, или ставить паруса. Шучу, конечно.

[штурманский]

Константин, 5 баллов! З.Ы. А сколько ваши якоря весили?

[Author]

Константин, 5 баллов! З.Ы. А сколько ваши якоря весили?

Если не ошибаюсь то десять тонн. Это было на каком-то из тральщиков, не помню названия проекта. Вкратце мне эту историю рассказали в 89 году. Лет через десять я ее записал. И несколько олитературил.