Ночная сказка (под стук колес)

[Severtsev]

Ночная сказка

 

В тот вечер я возвращался из командировки на поезде номер два Владивосток-Москва. Садишься вечером в Хабаровске и к обеду следующего дня уже дома. В интересах сохранения военной тайны местонахождение воинских частей засекречиваем.

Сборы и совещания в управлении округа следовали одно за другим. Сразу же по окончании последнего совещания основная масса офицеров выехала к своим частям, не имея возможности и времени посидеть вместе с сослуживцами и однокашниками за накрытым столом, что было давнишней традицией, не нарушаемой годами. Но новый командующий должен был привнести что-то новое, и он привнес стопроцентное использование времени в интересах службы. Командующие приходят и уходят, а мы остаемся. Мы вчетвером разъезжались в разные стороны примерно в одно и то же время: я ехал на запад в сторону Забайкалья – трое моих друзей на восток – в сторону Приморья. Выпив на прощание бутылочку коньяка, мы сели в свои вагоны, помахали с площадки рукой и поехали по домам.

Офицерам положено ездить в купированных вагонах, но мой поезд был достаточно основательно заполнен и оставались места только в спальном вагоне. Мне кажется, что я заслуживал того, чтобы ехать и в спальном вагоне.

Вагон был полупустой, а в моем купе вообще не было никого. Осень уже прочно вступила в свои права, на улице было холодно, а в вагоне было тепло и комфортно.

Проводник принес хорошо заваренный чай в толстом подстаканнике и галетное печенье с сыром. Попив чай, я разделся и лег на свою полку с книжкой, которую я купил в Военторговском книжном магазине «Омар Хайям в созвездии поэтов». В пору книжного дефицита это было достаточно удачное приобретение.

Нежные строки Руми:

 

Припав к твоим кудрям, тебя я не обидел.

Клянусь, что не было коварства в том ничуть.

Но сердце я твое в кудрях твоих увидел.

И с нежной шуткою хотел к нему прильнуть.

 

И затем – Хайяма:

 

Взгляни, вот платье розы раздвинул ветерок.

Как соловья волнует раскрывшийся цветок!

Не проходи же мимо. Ведь роза расцвела

И распустилась пышно лишь на короткий срок.

 

Книга тихонько выскользнула из моих рук, и я уснул под стук вагонных колес. Вообще-то я сплю без сновидений, но, вероятно, восточные поэты навеяли на меня чары тысячи и одной ночи.

Внезапно дверь купе бесшумно распахнулась и что-то воздушное заполнило дверной проем. Точно так же бесшумно закрылась дверь и в свете ночного освещения в купе оказалась красивая женщина с длинными волнистыми волосами, в пальто-свингер и высоких кожаных сапожках на каблуках-шпильках.

Снятое пальто вспорхнуло на крючок и удобно устроилось на стенке. Стройная женщина лет тридцати пяти легко присела на второй диван и расстегнула молнии на сапогах, которые мягко легли в проход между диванами.

Подняв с пола упавшую книгу, дама открыла ее наугад и прочитала:

 

Нам говорят, что в кущах рая

Мы дивных гурий обоймем,

Себя блаженно услаждая

Чистейшим медом и вином.

О, если то самим Предвечным

В святом раю разрешено,

То можно ль в мире скоротечном

Забыть красавиц и вино?

 

Я попытался привстать, чтобы представиться или чем-то помочь, но дама приложила свой палец к моим губам и отрицательно покачала головой.

По тому, как она раздевалась, можно было предположить, что она была артисткой эротического жанра, но тогда в СССР не было секса и не было продажной любви.

Закинув правую руку за спину в районе шеи, она расстегнула замок, и он медленно пополз вниз, освобождая платье на плечах до тех пор, пока оно само медленно не сползло вниз.

Затем движением плеча вниз была освобождена одна бретелька кружевной комбинации, затем другая и комбинация точно таким же образом оказалась на полу.

Легко щелкнув замком купе, незнакомка впорхнула ко мне под одеяло, обдав меня свежестью и легким запахом сладко-терпких духов.

Сон продолжался со всей страстью и необузданной фантазией, которую может представить человек с отсутствием тормозов в делах любви.

Я проснулся, когда на улице уже было светло. В теле приятная истома, как после марш-броска на гору Кок-Тюбе. В купе никого не было. Соседний диван был не тронут.

Я умылся, побрился и пошел в вагон-ресторан позавтракать. Принимавшая у меня заказ официантка о чем-то долго беседовала с дородной буфетчицей, искоса поглядывая в мою сторону. Фирменная московская солянка была просто превосходна, а свиная отбивная так и таяла во рту, оттеняя вкус жареного во фритюре картофеля. То ли комиссия в ресторане работает, то ли перестройка надвигается, но так вкусно я кушал ни в одном вагоне-ресторане поезда Москва-Владивосток.

Вернувшись в свое купе я ощутил легкий аромат терпко-сладких духов. Приснится же такое.

Когда я выходил из поезда, проводник сказал мне с затаенной завистью:

 

- Везет тебе, полковник, мне бы такое даже во сне не приснилось.

 

Мой сон и мне самому не давал покоя. Неужели я даже не спросил имени моей незнакомки? Неужели я не сказал ни одного слова, чтобы как-то выразить восхищение ею? Нет, это был просто сон. С течением времени сон не только не забывался, но обрастал все более чувственными подробностями и я с закрытыми глазами мог описать ее, начиная с волос и заканчивая пальчиками на ногах.

Правда, я не слышал ее голоса, но, судя по правильным чертам лица, четко выраженной подбородочной ямке, ровным зубам и небольшому языку, у нее должен быть приятный мелодичный голос, а, если бы она говорила шепотом, то этот шепот мог бы усмирить и привести в блаженное состояние даже уссурийского тигра, поймавшего когтями свою добычу.

Что бы сказал Хайям по этому поводу?

 

Пей, Северцев, вино,

Среди людей мудрей оно,

Ты пьяный чувствуешь одно,

А протрезвел – нет счастия давно.

 

Неужели мне осталось только вино, чтобы не кончался этот сон?

Если все же исходить из того, что мой сон в поезде был не сном, а реальностью, то мое видение должно было исчезнуть где-то в районе Белогорска, а затем отправиться в направлении города Благовещенска. Такие феи могут жить только в небольших губернских городках на берегу полноводной реки, окруженной легендами и темными историями о разбойниках-казаках, коварных хунхузах и бедных спиртоносах, которых отстреливали с той и другой стороны, а такие женщины были либо атаманшами, либо хозяйками притонов, где собирался оголтелый народ различных сословий и званий для того, чтобы сбыть шальную деньгу, выпустить свой кураж и дурную кровь, и к рассвету разойтись по своим местам, чтобы в присутственное время ничего не напоминало о том, что за благообразием писаря скрывается разбойник по кличке Ванька-каин.

Была осень, вернее, окончание осени, моросил легкий дождик, который на следующий день должен был дополниться снеговыми хлопьями и внезапно прекратиться, оставив на дорогах и тротуарах пластинки ледяного стекла и забереги на реке Амур.

Была последняя перед ледоставом встреча с представителями сопредельной погранохраны, чтобы договориться о совместных действиях в случае возможных нарушений границы или стихийных бедствий. Я был командирован от управления пограничного округа на встречу, чтобы обсудить вопрос о пропуске «челноков», которые только-только начинали свою деятельность по снабжению России китайским ширпотребом.

Встреча прошла традиционно хорошо и закончилась в ресторане. Китайцы торопились домой, поэтому неофициальная часть встречи была скомкана, и мы полуголодные вернулись в управление пограничного отряда. Обменявшись мнениями по результатам встречи и поставив задачи по оформлению достигнутых договоренностей, все пошли по домам. Я отказался от машины и в надвигающихся сумерках пошел в сторону гостиницы «Юбилейная», где меня разместили.

Я люблю осенний дождик, и у меня было прекрасное настроение.

 

Люблю я дождик моросящий

И в нем гуляю, как в тумане,

Как будто я не настоящий,

А чужеземец, мусульманин.

 

Хожу я, вниз потупив очи,

Я не железный, вам клянусь,

Как беспокойны ваши ночи,

Как мне опасна ваша Русь.

 

Боюсь, что заповедь Пророка

Я каждодневно нарушал,

В глазах урусок бес порока,

Его я близко принимал.

 

Мне недоступны рая пэри,

Они мне снятся по ночам,

Но я тебе открою двери

И уважение воздам.

 

С тобой гуляли мы по Раю,

Нам улыбались наши Боги,

Сегодня ходим мы по краю

И нет волнений и тревоги.

 

Внезапно перед моими глазами мелькнуло что-то воздушное с длинными волнистыми волосами, в пальто-свингер и высоких кожаных сапожках на каблуках-шпильках.

- Здравствуй! – громко сказал я.

Видение развернулось на одном каблуке, внимательно посмотрело на меня и также громко ответило:

- Здравствуй, ты все-таки нашел меня!

- Нашел. И искал очень долго. Пойдем со мной, иначе ты исчезнешь, и, может быть, навсегда. Если тебе нужно куда-то позвонить, то позвонишь из моего номера.

Она взяла меня под руку и мы пошли в сторону гостиницы. Мы ничего не говорили, потому что крепко держащиеся руки красноречиво говорили о том, что мы долго не могли сказать другу другу из-за разлуки.

Те времена отличались пуританскими взглядами служащих гостиниц, но нам никто не сказал даже слова.

Сказка, начатая в вагоне транссибирского экспресса, продолжилась в номере «полулюкс» гостиницы пограничного города Благовещенска.

Утром я напоил ее кофе и посадил в такси.

В старинных сказках у прекрасных принцесс не бывает имени, их так и называют – Принцесса. Так и я до сих пор не знаю имени моей Принцессы.

[М а к с]

Красиво-романтично-загадочно.

[Severtsev]

Красиво-романтично-загадочно.

Спасибо. Загадка до сих пор