Перейти к содержанию

Эпизод службы в МЧПВ КГБ СССР.


Рекомендуемые сообщения

- Полный вперед!- отдал команду командир пограничного сторожевого корабля «Менжинский» вахтенному офицеру, а посмотрев на находящихся рядом с ним морских офицеров, на главном командном пункте добавил,- ну что, с богом, товарищи офицеры. Начало нашего морского перехода Севастополь – Находка положено! Надеюсь, что все мы прибудем к месту нашей дальнейшей службы без замечаний со стороны командования, которое находится на нашем корабле, так и без диверсий со стороны непредвиденных «пиратов», которые нас наверняка будут сопровождать во время нашего перехода.

На календаре было 6 сентября 1984 года. От стоянки военных кораблей, расположенных в бухте Севастополь, отошел первый такого проекта сторожевой корабль в морских частях пограничных войск, тогда еще Советского Союза. Он был в длину сто тридцать метров, двадцать метров в ширину, имел на борту вертолет, который располагался в специальном ангаре, расположенный в ютовой, задней части корабля. Из вооружения на нем были; на баке, передней части корабля, пушка, диаметром 15 сантиметров, в середине корабля два торпедных аппарата, по четыре торпеды с каждого борта. Две РБУ, ракетно-бомбовые установки, расположенные на спардеке, надстроенной части в середине корабля, два крупнокалиберных пулемета АК-6000, производившие из своих шести стволов по шесть тысяч выстрелов в минуту. И, наконец, установка ОСА, то есть оружие самообороны, две ракеты, расположенные тоже на спардеке. Экипаж был около 130 человек. Корабль этот был построен и спущен на воду 31 декабря 1983 года, и только к июлю месяцу 1984 года был почти полностью набран экипаж корабля. Собирали экипаж с разных мест, кого-то с другого корабля, кого-то с учебного пункта. Поэтому, на этом корабле единого коллектива еще не было.

Я прибыл на этот корабль в самый последний момент, за день перед выходом в дальний поход. До этого я прослужил пять месяцев на другом корабле, пограничном сторожевом «Измаиле», на одной из баз в бухте Балаклава, что под Севастополем. А до этого...

 

...Меня призвали на службу в октябре 1983 года в команду 300 ГОН, то есть 300 это пограничные войска, а ГОН – гарнизон особого назначения, для охраны особо важных объектов. Утром, как и все другие призывники, я явился в Орджоникидзевский военкомат, который находился на развилке двух улиц нашего города, Кольцевой и Ульяновых, что рядом с Колхозным рынком. И нас, группу добровольнобритых, усадив в автобус, отправили, на центральный сборный пункт, что находится на улице Владивостокской. Там нас сдали местным военным, которые зарегистрировали каждого, сделав отметку в своих документах, что прибыл такой-то «лысый пряник». После чего мы направились на медкомиссию.

Когда мы поднялись на второй этаж пятиэтажного здания сборного пункта, то там уже по коридору носились будущие десантники, пограничники, моряки и прочие защитники нашего Отечества. Правда, они отличались от будущих воинов тем, что кто-то был в трусах, кто-то в кальсонах, а кто-то вообще без всего, тряся своими причиндалами на обзор окружающей их толпы. По коридору ходили женщины в белых халатах, молодые медсестры, работающие в медкомиссии, всем своим видом показывающие свое безразличие к окружающей их «откровенной» обстановке, но глаза выдавали все-таки их женский интерес к разным мужским пропорциям. Ближе к обеду мы все прошли медкомиссию и, поднявшись на третий этаж, обосновали свой уголок на двухэтажных нарах, которые занимали весь холл этажа. У нас появилась группа, мы нашли друг друга по номерам указанным в личной медицинской карточке у каждого из нас, когда проходили медкомиссию, а именно 300. Пообедав тем, что нам положили в рюкзаки наши матери и, разложив игральные карты мы решили сыграть в дурочка, надо было хоть как-то занять время «бездельника». Как вдруг услышали мужской голос:

- Дезинфекция, дезинфекция!

Мы все, переглянувшись, посмотрели в сторону, откуда раздавался голос. Там увидели мужика лет пятидесяти, у которого в руках находился одеколон с присоединенной к нему резиновой грушей. Он, проходя по узким проходам между нар, брызгал одеколон на лысые головы призывников, за это получал определенную плату. Один из нашей команды подозвав его, спросил, сколько стоит такое удовольствие, а, узнав, что дезинфекция стоит 5 копеек, дал ему 30 копеек, сказав нам:

- Мужики, ну-ка ноги свои в ряд ставьте, а то запах стоит такой, что резкость зрения теряется!

Одеколонщик, пройдя по нашему ряду и брызнув по каждой ноге по два раза, удалился к другим ждущим его клиентам. По нашим рядам между нарами еще проходили немые мужики, они мычали и предлагали игральные карты, оформленные с фотографиями голых тёток, некоторые хорошо отретушированные. Как правило, смотрели фотографии все, но покупали единицы...

Через полчаса прозвучала команда:

- Построение на плацу! Выходи строиться!

Выйдя на площадь внутри сборного призывного пункта, где тогда еще стоял танк Т-34, мы увидели, что у некоторых ребят находятся таблички с номерами команд призыва. Мы, заметив табличку с номером 300 , подошли к ней. Там нас оказалось двадцать семь человек, «желающих» служить в пограничных войсках. Была произведена проверка личного состава, после которой нас всех распустили, и мы опять пошли занимать свои места, как говориться «согласно купленным билетам».

Периодически в течение дня назывались команды, которым надо было выходить строиться с вещами на площади внизу, после этого мы их больше не видели, их увозили. Вместо них привозили новых будущих защитников Отечества. Так шел непрерывный процесс пополнения нашей советской армии новыми защитниками нашей тогда еще необъятной и сильной Родины.

Только на третий день мы заметили на территории сборного пункта «кузнечиков», то есть, солдат и офицеров с зелеными погонами. Как мы им обрадовались! Нас тут же построили и на втором этаже, в одном из кабинетов начали собеседование с каждым из нас. Но до меня очередь не дошла, так же как и до пяти других ребят, которые тоже уже устали здесь «жить». Я, не выдержав, подошел к вышедшему из кабинета капитану и спросил его:

- А почему нас не вызывают?

- Не переживайте, ребята! Мы сейчас пообедаем и продолжим собеседование,- улыбаясь, ответил капитан.

Больше мы его не видели. Как я выяснил позже, он просто отсчитал двадцать одно личное дело из всех папок, именно столько призывников надо было забрать этому «покупателю». А мы, шесть человек, оказались просто лишними.

На четвертый день мы вдруг увидели моряков, с зеленой окантовкой на погонах. Нам кто-то сказал, что это береговая охрана. Мы тогда подумали, морская форма, два года – класс! Но, уже следовав в поезде, нам сообщили, что мы теперь будем, служит в морских частях пограничных войск… три года.

После двух дней пути из холодной Уфы, где было десять градусов мороза, мы оказались в солнечной Анапе, где днем было около двадцати градусов жары. Там находилась учебная часть Морских Частей Пограничных Войск КГБ СССР. В учебку нас привезли около полудня. Сразу же построив нас всех и проверив по списку, отправили мыться в душ. Поднявшись на второй этаж банно-прачечного здания, мы все получили по холщовому мешку, куда сложили все свои гражданские вещи, в которых добрались до места нашего назначения, раздевшись до гола. После чего их скинули на первый этаж, в специально сделанное отверстие, размером пятьдесят на семьдесят сантиметров прямо в полу. И только после этого мы зашли в душ мыться. После помывки нам выдали обмундирование, в котором нам предстояло проходить ровно год, до следующего обмундирования. Спустившись на первый этаж, мы не спеша, зашили мешки с нашими вещами и, написав свои адреса, оставили их. После этого нас опять построили по ранжиру возле бани, и трое старшин обходя нас всех и осматривая с ног до головы каждого, а в этот раз нас было около двадцати, делали метки на наших руках, в виде букв. Кому-то они написали букву «В», кому-то «Р», кому-то «Ш». Мне почему-то подошедший старшина, посмотрев на меня, и спросив, откуда я родом, написал букву «Х».

- За что, товарищ старшина?- шутливо спросил я.

На что тот заметил:

- Потом благодарить меня будешь, землячок.

Так я с легкой руки своего земляка, правда, я так и не узнал, откуда он, я получил направление на свою будущую морскую военную специальность, а именно химик-разведчик. Другие же буквы означали, «В»- водолаз, «Р»- рулевой, «Ш»- штурман и так далее.

Вечером нас всех распределили по ротам, кого куда, в зависимости у кого какая специальность. В одной роте я оказался еще с пятью земляками, но у всех у нас были разные военные специальности. После ужина, часов в восемь вечера к нам шестерым, а мы были первые и единственные пока в роте, подошел старшина и спросил, кто из нас видел море. Мы все ответили, что мы конечно море видели все, но только по телевизору. И уже минут через десять мы все стояли на крутом обрыве, высотой метров семьдесят и смотрели на эту вдруг подвернувшуюся в нашей новой жизни красоту. По лицу текли слезы, я жадно осматривал эту громаду воды, боявшись моргнуть, чтобы как можно сильнее насладиться этим незабываемым моментом. Вдали на горизонте был виден маленький силуэт какого-то судна, которое казалось, стояло на месте, из трубы которого тянулся тоненький черный дымок. Само море было неспокойно, по нему двигались небольшие гребни волн, бегущие к берегу, которые, достигнув его, исчезали на песочной отмели.

- Вот оно море! Ребята!- не удержавшись, крикнул я, навстречу шуму встречного ветра, который ударялся по возникшей на его пути преграде и от этого он нас всех пытался поднять, стоящих на краю крутого обрыва.

Эта первая встреча с морем осталась у меня в памяти на всю жизнь.

Пробыв две недели в учебке Анапы, я расстался со своими земляками и теперь уже с вновь собранной группой из двадцати четырех человек из разных районов нашей родины был отправлен в маленький городок Пинск, что находится на юге Белоруссии. Именно там располагалась учебная часть военно-морского флота, где обучали по специальности химик-разведчик для военных кораблей. В этой флотской учебке отношение старших по году службы к младшим было намного жестче, чем в пограничной учебке. Это мы ощутили в первый вечер нашего пребывания в этом старинном городке. За весь день, а прибыли мы в учебку рано утром, часов пять, некоторые из наших ребят получил замечания от старшин. Кто за неотдание чести, кто за сильный топот своих ботинок по полу, то есть по палубе в роте, кто за нечищеные ботинки и так далее. А вечером после поверки (именно так называют проверку личного состава вечером на службе) раздалась команда:

- Получившим замечания за день построиться возле дневального столика!

Ребята не знавшие что за этим последует, послушно выстроились в ряд, да и как говорится, куда ты денешься с подводной лодки. Один из старослужащих раздал всем «духам», а именно так называли вновь прибывших в учебку будущих моряков, щетки с жесткой щетиной с присоединенной к ней ручкой, в виде металлической трубки длиной около метра. И в зависимости у кого какое было за день замечание, то и нагрузка на эту щетку была соответствующая. Объясняю, если замечание было небольшое, по меркам местных мнимых «хозяев», то обладатель этого замечания просто растирал парафин по палубе, которая в длину была около пятидесяти метров и шириной метров пять. За ним следовал провинившийся со щеткой в руках, который делал быстрые движения взад-вперед, растирая парафин, это была одна пара. Если у кого-то было среднее замечание, то на металлическую трубку щетки надевали шестнадцатикилограммовую гирю. Ну, а если было очень серьезное замечание, то тогда на щетку надевали тридцатидвухкилограммовую гирю. И при том, все участвующие, а их было три-четыре пары, должны были одновременно закончить надраивание палубы в конце коридора именно тогда, когда дежурный по роте заканчивает вслух свой отчет до десяти. Как правило, число десять звучало раньше, примерно за метр, до того, как «любители» парафина добегали до конца коридора. И такие рейсы продолжались до тех пор, пока палуба не блестела как у кота глаза. Притом, что участники этой народной забавы были одеты только в кальсоны и тельняшку, и при их пробежках из района безпуговичной ширинки настырно «что-то» вываливалось.

На военных кораблях всегда присутствует химическая служба. В ее обязанности входит защита корабля от оружия массового поражения, то есть, радиоактивной, бактериологической и химической атаки вероятного противника. На кораблях имеется аппаратура, которая обнаруживает и дает данные о расстоянии, мощности и степени заражения (уровня радиации и т.д.) взрыва той или иной бомбы. Химик-разведчик при прохождении корабля, например радиоактивного облака, должен включить защиту корабля от радиоактивного, бактериологического или другого заражения. Она представляет собой специальные насадки, расположенные по всему кораблю, представляющие собой распылители. После включения в работу этой установки, корабль превращается в сплошное туманное облако. Причем состав этого ингредиента, не что иное, как мыльный раствор. Получается, радиоактивные осадки смываются с надстроек и палубы корабля в море. Мыльный состав готовиться за полчаса до пуска установки по защите корабля. В специальную емкость наполненной водой, засыпают стиральный порошок, размешивают, закрывают герметично и под давлением подают в насадки-распылители. После такой защиты корабля от оружия массового поражения, химик-разведчик проходит по верхней палубе корабля и производит в защитном костюме отбор проб на всех участках корабля, с записью в журнале о полученных данных. Также выдает специальные дозиметры всему личному составу корабля с регистрацией в журнале. Каждые сутки он регистрирует дозу, полученную тем или иным моряком, сами же моряки не знают о полученных ими дозах. Всю информацию химик докладывает старпому, старшему помощнику корабля. В КХП, контрольно-химическом посту корабля есть специальная лаборатория по определению того или иного отбора проб. Там всегда имеется зеркало, чтобы химик периодически заглядывал в него, так как первый признак отравления, сужение зрачков глаз. И получается, что при таких ситуациях, химик-разведчик получает самую большую дозу облучения.

Вспомнилось… В учебке, в классе, где проводились занятия по радиоактивной разведке, с установленными по противоположным стенам аппаратурой по обнаружению радиоактивному излучения, преподаватель-мичман, без волосяного покрова кожи по всему телу, проносил в руке радиоактивный источник, предварительно извлеченного из защитного контейнера, по середине кабинета. И вся аппаратура начинала звенеть по мере того, как к нему приближался источник излучения. Мы все сидели здесь же…

Всему этому нас должны были научить в этой учебке.

 

...Проучившись полгода и сдав экзамены на одни пятерки, в начале мая, меня и еще одного курсанта направили вместе с мичманом, сопровождающего нас, в известный всему миру город Одессу, попутно побывав на железнодорожных вокзалах Бреста и Киева, там у нас были пересадки на другие поезда. В Одессе я пробыл недолго всего две недели, но успел побывать на знаменитой улице Деребасовской, а также на исторической потемкинской лестнице. Там, в бригаде пограничных катеров нужен был один инструктор по радиохимической разведке в учебный класс. И так как нас было двое, то мы с Саней, так звали второго желающего, который тоже хотел остаться в Одессе, просто кинули жребий. И счастливчиком оказался я, это я понял позже, потому что именно мне предстояло покинуть пыльный кабинет в городе Одессе и отправиться в дальний путь моих еще незаконченных путешествий.

В течение четырех часов я был переправлен по морю, на одном из пограничных катеров в бригаду пограничных сторожевых кораблей в бухте Балаклава, что под Севастополем. Там меня определили на ПСКР «Измаил», на котором я прослужил, пять месяцев. Корабль был семьдесят метров в длину, восемь метров в ширину. Из вооружения на корабле было; две ракетно-бомбовые установки на баке, пушка на юте, четыре торпедных аппарата по бортам корабля, десять глубинных бомб на корме. Кстати, там я встретил своих четырех из пяти земляков, с которыми расстался в Анапе и с которыми увидел первый раз море, трое были на одном корабле со мной, а еще один на другом. На этом корабле я выполнял функции так называемого секретчика, доступ и работа с секретными документами и приказами.

Запомнился первый наряд по столовой, в который меня поставили на второй день пребывания на корабле. Меня никто не проинструктировал, что нужно делать. Просто сказали, ты сегодня заступаешь в наряд по столовой. Прибыв в столовую, за час до обеда я, познакомившись с молодым коком начал раскладывать по столам ложки, кружки, тарелки. Я тогда удивился тому, что вся посуда была разная. Ложки попадались металлические, алюминиевые, деревянные и к тому же разных размеров. Кружки тоже были разного калибра и разных цветов. Часть тарелок также были разнокалиберные, но большинство были металлические, глубокие, белые изнутри, темно-синие снаружи.

Я, не долго думая, расставил всю посуду по находившимся пяти столам, так как мне понравилось. Я и, не предполагал о том, что нравиться должно было самим хозяевам этой посуды. Ведь оказывается у каждого едока своя ложка, своя кружка, своя тарелка. И надо было знать, куда и какую ложку, кружку и тарелку положить или поставить. К тому же старослужащим надо было ставить не треснутые тарелки, что было сделать трудно из имеющегося под рукой набора, а самые лучшие. Весь экипаж принимал пищу в три очереди, из-за маленькой столовой. И поэтому я понятия не имел, у кого какая посуда должна стоять за столом, ведь я до этого принимал пищу только со своим годом службы, а нам всем было «бир-бар» из какой посуды есть, самое главное, что бы было просто поесть, нам почему-то постоянно не хватало еды. Я находился на камбузе, когда первые в столовую пришли деды, и по звуку падающей посуды и недовольным возгласам я понял, что я дал маху, и как говориться не только ему... Вторые по очереди были полторашки, эти были особенно далеки от нормального человека. В этот момент я почему-то вспомнил вывеску на частных домах – «Осторожно, злая собака!». После обслуживания первых двух очередей я понял, что рассказы о дедовщине не просто слова, они стали явью. Третьи зашли ребята моего призыва, и я уловил их сочувствовавшие взгляды. Они рассказали мне все тонкости этого «интересного» и требующего хорошей памяти наряда. На ужин я уже накрыл все столы, как говориться по интересам самого клиента. В остальное время я был чистящей и разделывающей машиной корабельного кока. В этот день я освободился от наряда только в половине второго ночи. Так как в кубриках не нашлось для меня свободной шконки, то есть постели, меня поселили в одном из боевых постов под верхней палубой, где вдоль борта располагались электрические аппараты, отвечающие за энергосистему корабля высотой по два метра, которые постоянно щелкали и мигали своими разноцветными лампочками. Я разложил матрац с постельными принадлежностями прямо на палубу между этими аппаратами. В обычной обстановке я конечно же не смог бы заснуть, но тут я свалился как загнанный зверь. За те четыре с половиной часа, которые я проспал, а вставать надо было в шесть утра, я просыпался раз шесть и оглядывая окружающую обстановку каждый раз не мог понять где я нахожусь. Настолько были сильны впечатления, полученные мною в этом первом наряде по столовой.

В незнакомой обстановке, в первое время, большинству людей, всегда и везде тяжело. Пока человек сам не поймет того, что от него хотят окружающие люди, и пока они к нему не привыкнут, любой чувствует себя изгоем в этом окружающим его мире. Но это все проходит со временем, и отношения людей между собой становятся на равных, при условии, конечно же, обоюдонормальных отношений.

Вообще служба на Черном море оставила мне приятные воспоминания. Цель нахождения бригады сторожевых кораблей в Балаклаве была заключена в том, чтобы обеспечить охрану берегов Керченского полуострова со стороны моря. Наш корабль выводил на охрану государственной границы на две-три недели. Ночью мы патрулировали вдоль берега всего Керченского полуострова, а днем вставали на якорь напротив какой-нибудь «дачи» высокопоставленного в стране человека, ведь весь берег Крыма был занят такими дачами, и мы охраняли его со стороны моря. До берега было километров тридцать. И отдыхающие там люди и их близкие видели наш корабль маленьким силуэтом на горизонте. Для нас же расстояние это не было преградой, чтобы рассмотреть то, что нам хотелось увидеть. На любом судоходном средстве, находящемся в море должен быть бинокль, чтобы ориентироваться в окружающей обстановке. На кораблях есть мощные бинокли, которые называются перископами. Именно в эти перископы мы и смотрели в направление берега. И там видели, как загорают и шастают по берегу раздетые девушки. Они чувствовали себя раскованными, ведь кроме них на берегу их охраняемой дачи никого не могло быть и значит, их никто не видит. А тот кораблик на горизонте, так далек, что никто с него нас не заметит. Но они ошибались...

Весь день на корабле личный состав занят; вахта, учеба, ремонт материальной части своего закрепленного оборудования, наряды и так далее. Перед каждым приемом пищи на корабле проводится приборка, а это четыре раза в день. Ведь на кораблях кроме завтрака, обеда и ужина есть еще вечерний чай в 21-00.

Но что было самое классное, это купание в море, четыре-пять раз в день. В такую жару это было просто необходимо, ведь за день корабль накалялся так, что можно на палубе приготовить глазунью. Купание происходило следующим образом. В перерывах между занятиями по кораблю звучала команда:

- Желающим искупаться построиться на юте!

И все жаждущие это сделать собирались на построение в задней части корабля. Там все выстраивались и когда количество «ихтиандров» фиксировали в журнале (сколько покинуло корабль, столько должно прибыть обратно), звучала другая команда:

- Всем за борт!

И мы все, кто в трусах, а кто без них, с разбегу прыгали в это долгожданное, спасительное море. Именно так я в первый раз искупался в море. Так в жизни моей получилось, что я впервые ощутил своим телом и попробовал на вкус морскую воду, прыгнув с корабля, а не как большинство людей, тихонько заходя с берега в море и трогая руками волны все больше погружаясь в эту голубую громаду воды, заряжаясь положительной энергией.

Однажды, после прихода в базу выполнив задачу по охране границы, всему личному составу стало известно, что на следующий день часть экипажа поедет на сбор урожая алычи. Мы, это первый год службы, были рады, что сможем посмотреть окружающий мир за территорией нашей бригады сторожевых кораблей. На гражданских людей хоть глянуть, а если повезет, то посмотрим на красивых девчонок. Да и заодно попробовать на вкус эту самую алычу, ведь многие ее вообще не видели, не то чтобы ее еще ели.

Утром, после завтрака, нас, человек восемь и все естественно первого года службы, кто ж еще будет собирать созревший урожай, построили возле корабля. После инструктажа нас привели к грузовику с натянутым тентом, стоящего возле ворот проходной бригады.

Прибыв на место в один из колхозов, и получив каждый свой участок,

мы все набросились на алычу, наполняя все быстрее и быстрее естественно не корзину, которую всем нам раздали, а свой вечно пустой желудок. По первому году службы у всех прекрасный аппетит и поэтому еды всегда не хватало, ведь кормят только по порциям и на добавки не приходиться надеяться. Примерно после пятнадцати минут с начала сбора урожая, я бросил первую алычу желтого цвета в свою пустую корзину. На плантации алычи мы провели весь день. Само собой план установленный нам мы выполнили. Уставшие, но довольные мы вернулись на корабль под вечер. И как следствие нашей подвернувшейся халявы на стороне, то есть алычового пиршества, мы сразу же атаковали одно нужное на корабле помещение, а именно гальюн. Но так как там было всего два «очка» для личного состава, у офицерского состава был свой гальюн, то приходилось стоять и ждать возле двери, иногда постукивая по ней, намекая сидящему там, что его время истекло, надо бы покинуть это уютное заведение. Но что мне хорошо запомнилось так это то, что после часа с начала того момента, как мы пришли на корабль, канализация нашего гальюна была забита. И «маслатые», а именно так называют на корабле тех, кто относится к БЧ-5 (боевой части), они обслуживают пару основных двигателей и все работающие механизмы на корабле должны были устранить эту «трагедию» для прибывших со сбора алычи. Процесс исправления этой неполадки происходил следующим образом. Разматывали пожарный рукав, подсоединяли его к крану с водой с одной стороны, с другой присоединяли пожарный ствол. В одно очко вбивали обмотанный тряпкой чопик (деревянный цилиндр), а в другой вставляли обмотанный тряпкой ствол. После этого резко открывали кран с водой. Как правило, после этого канализация была прочищена полностью. Но тут видно был другой случай, то ли алычу кто-то из нас ел вместе с косточками и при том в большом количестве, то ли слив канализации в борту корабля кто-то закрыл и держал, что мало вероятно. Но получилось так, что сначала мы услышали, как в гальюне находившийся там Семён почему-то поливает стены водой, а позже его истошный крик:

- Воду закрой!

Через секунду мы увидели его вышедшего из гальюна. Посмотрев на него, мы все стоящие в коридоре, попадали со смеху. Получилось так, что после подачи воды, чопик на соседнем «очке» вылетел как пробка из бутылки шампанского и всё, что было в канализации, вырвалось фонтаном в маленькое помещение гальюна. Семён был с ног до головы покрыт дерьмом...

Только после третьей попытки Семену удалось успокоить этот «гейзер». За что мы были ему очень благодарны, но все-таки после этого продолжили свои «вынужденные» долгожданные мероприятия.

Вообще службу в Балаклаве я вспоминаю с чувством давно ушедшей в прошлое спокойной жизни на южной границе тогда Советского Союза, ведь это были мои первые впечатления о службе на море.

В начале сентября 1984 года меня вызвал к себе командир корабля и сказал, что пришел приказ о переводе меня на другой корабль. И как он ни старался, чтобы оставить меня на «Измаиле», ничего хорошего из этого не получилось. На новом только что построенном корабле, который назывался «Менжинский» срочно нужен был химик. И уже на следующий день, попрощавшись со своими ребятами, я начал очередной этап своего дальнейшего путешествия.

Когда солнце было в зените над городом Севастополь, я ступил на трап корабля, который стал последним прибежищем в моей тогда казавшейся бесконечной службе в Морских Частях Пограничных Войск. Рядом с «Менжинским», на котором развевался один единственный пограничный флаг на всей стоянке военных кораблей, стояли тогда казавшиеся мне огромные флотские корабли. БПК - большие противолодочные корабли, БДК – большие десантные корабли, ракетный корабль «Слава» с расположенными вдоль борта шестнадцатью ракетами стратегического назначения, авианесущие корабли с большим количеством вертолетов на борту «Москва» и «Ленинград» и многие другие серые монстры.

Вместе со мной на корабль прибыло еще девятнадцать человек со всех пограничных бригад по черноморскому побережью, только уже большинство вновь прибывших было на полгода позже моего призыва. Среди них оказался мой земляк с микрорайона Затон, Саня или как мы потом его прозвали Зверь из-за его взгляда. Хотя по натуре он был добрым малым, но при одном условии, если его не донимали.

 

...Пограничный сторожевой корабль «Менжинский» вышел из севастопольской бухты в 9-30 6 сентября 1984 года, определив свою точку назначения, а именно г. Находка. Было грустно видеть, как всё дальше и дальше остаётся за кормой родной берег, силуэт одинокой белой башни маяка. Что нас ждало впереди, одному Богу было известно. Почти весь личный состав корабля, за исключением нескольких офицеров, первый раз участвовали в таком переходе, ведь специфика морских пограничников, это охрана морских границ нашей страны, а не как у военно-морского флота, уходить в определённую часть земного шара, для выполнения особых задач.

Днём 7 сентября около полудня, мы уже проходили под огромным и знаменитым мостом в старинном городе Турции Стамбуле, в проливе Босфор. Проходя по проливу, мы смотрели по сторонам пролива на этот первый в нашем переходе иностранный город, где были видны как трех, так и семиэтажные неказистые, толи кирпичные, толи бетонные дома. Так же были видны красивые, каждая с двумя и более минаретами мечети и стены какой-то древней крепости, тянущиеся вдоль холмистого берега по правому борту. Помню, проходя по проливу, к нашему кораблю подошёл белоснежный и современный по тем временам катер и начал фотографировать наш корабль со всех сторон. Я тоже, не долго думая, открыл иллюминатор и «щёлкнул» его пару раз из своего фотоаппарата. На верхнюю палубу выходить было запрещено, а фотоаппарат вообще строго-настрого запрещалось иметь на корабле, поэтому все фотографировали, как говориться «из-под полы» кто как мог.

После пролива Босфор мы направились к следующему проливу, Дарданеллы, чтобы выйти в Эгейское море, что мы и сделали уже рано утром 8 сентября.

Находясь в Эгейском море, а потом и в других проходивших нами морях, я заметил, что морская вода везде отличается по цвету и солености. Мне показалось, чем больше соли в этой воде, тем она темнее. Средиземное море из всех самое голубое, лазурное как говорят, и это, в самом деле, так. На корабле, на верхней палубе было место, где располагался так называемый душ, на высоте двух с половиной метра. К борту одной из надстроек верхней палубы была закреплена труба диаметром восемь сантиметров, длиной около метра, с множеством сделанных в ней дырок. К ней подводили пожарный рукав и подключали морскую воду. Так мы принимали душ в этом переходе, потому что жара была не выносимая.

Кстати, шли мы не под пограничным флагом, а под флотским. И форму так называемую «тропическую» мы носили под флотскими погонами. Форма была не привычная для нас… Шорты, рубашка-безрукавка и пилотка с отстегивающимся козырьком были синего цвета, на ногах были кожаные тапочки с множеством сделанных в них дырками разного диаметра. На рубашке обязательно пришивался боевой номер на нагрудном кармашке. Черные буквы на белом материале, указывали на то, в какой боевой части числится этот матрос, занимающую его должность и расположение этого номера в определенном боевом посту на корабле.

Вообще, на кораблях, где человек находится в ограниченном пространстве, каждому члену экипажа расписаны действия, которые он должен выполнять неукоснительно! при всех сигналах и ситуациях возникающих в процессе нахождения им на корабле. От этого зависит живучесть корабля в целом.

Где-то на траверзе, то есть, находясь под прямым углом от курса корабля, к берегам Сирии наш корабль сделал остановку и пришвартовался к нашему советскому судну, которое направлялось в Союз. У них заканчивалась пресная вода, и мы им «перекинули» парочку тонн. Тогда кстати, многие решили написать письма домой и я в том числе, чтобы отправить его с этим сухогрузом. Это письмо до сих пор храниться у меня, как задокументированная частичка из прошлого времени…

10 сентября, утром мы встали на якорь у египетского города Порт-Саид. Первое что бросилась в глаза, осматривая берег и причал этого города, это нищета и захламленность прибрежной части. Наблюдая в перископ, я видел много старых черных от времени, деревянных лодок, качающихся возле пирса (оборудованный берег для швартовки судов). Люди, находившиеся на них, были одеты в темные цвета одежды, с длинными штанами-шароварами. Посмотрев на эту картину, я сразу же вспомнил фильм «Синдбад-мореход», как будто время здесь остановилось и ничего не изменилось с тех пор.

Примерно в полдень на наш корабль был доставлен на катере местный лоцман, обязательное условие прохождения через Суэцкий канал. За это все страны платят большие деньги, чтобы пройти через него. Кстати, открыт он был в 1869 году, длина его 161 километр, глубина 12.5 – 13 метров, ширина от 120 до 150 метров, без шлюзов. Движение по каналу проходит одностороннее, создается караван судов из 10-12 единиц, и движутся друг за другом. Интересное условие с этим лоцманом оговорено в правилах прохода через канал. При прохождении канала должны быть выполнены все требования этого лоцмана, иначе будут наложены штрафные санкции. Он, придя на корабль, занял место капитана корабля и по мере того, как мы двигались по каналу «требовал», то чай, то кофе с лимоном, то мороженое и однажды, видно запарившись, захотел принять душ. На что наш «кэп», капитан корабля, спросил его, а кто же судно будет вести? И он успокоился.

По мере того, как мы продвигались по каналу, а это было часов десять, нас иногда «приветствовали» местные египетские военнослужащие, которые находились по правому берегу канала, в месте расположения пушек времен второй мировой войны. «Приветствовали» они нас видно по местным обычаям, так как к нам поворачивались спиной, человек пять что-то кричали и, снимая штаны, хлопали себя по заднице, наверное, указывали место, где находится их страна… Кстати, именно по правому берегу, по ходу движения корабля, иногда росли пальмы, и попадались какие-то населенные пункты, в отличие от левого, где простиралась до горизонта ровная поверхность пустыни.

Около 19-00 мы вошли в Большое Горькое озеро, которое располагается между двумя частями Суэцкого канала. Здесь все суда сделали остановку, чтобы поужинать и поменяться с караваном судов, идущих с другой стороны канала, из Красного моря.

Пройдя Большое Горькое озеро, Малое Горькое озеро, километров 25-30 по последнему участку Суэцкого канала и «освободившись» от лоцмана, ночью с 10 на 11 сентября, мы вышли в Суэцкий залив, что в Красном море и взяли курс на о. Дахлак, возле Эфиопии. Кстати, Красное море самое темное и очень соленое из всех морей, которые мы проходили. Возле этого острова мы простояли сутки. В послеобеденное время с 13-30 до 15-00 свободные от вахты «морские души» могли расстелить одеяло на верхней палубе и, ополоснувшись под душем загорать, наслаждаясь, красотой морской обстановки и отдохнуть, пользуясь подвернувшимся свободным временем. Вахту моряки несут четыре часа, через каждые восемь и те, кто нес в послеобеденное время, конечно же, завидовали тем, кто нежился на солнце в это время.

Ночью с 17 на 18 сентября по кораблю прозвучала боевая тревога, что было впервые в нашей службе! Все, примчавшись на боевые посты и доложив об этом, услышали голос командира корабля по радиотрансляции, что корабль входит в Баб-Эль-Мандебский пролив, быть предельно внимательными! Тогда шла война в Персидском заливе, и этот пролив был нашпигован, как нам говорили, плавающими минами. Перед нами дней за пять подорвалось и затонуло гражданское судно, точно помню не нашей страны. К счастью прошли мы пролив без происшествий.

19 сентября мы кинули якорь возле берегов о. Сокотра, народной демократической республики Йемен. Там была бухта для остановки советских судов, как военных, так и гражданских. Этот остров мне запомнился высокими горами, начинающимися с берега и уходящими ввысь с накинутыми на них толи туманом, толи облаками, но плотно укутывающими их верхушки. Таким я увидел его после своей вахты, с 04-00 до 08-00, выполняя обязанности рулевого за штурвалом корабля. Бросив якорь, корабль решил отдохнуть от движения по морской воде. Утром по кораблю пронесся слух, что наш «кэп» хочет высадить, по очереди отправляя на берег шлюпку с личным составом, для купания в Индийском океане! Но вскоре все узнали, что командир рядом стоящего флотского корабля рассказал, что он этим не занимается с прошлого года. В прошлом году из его личного состава, при купании с берегов этого острова бесследно исчез один матрос. Морские глубины хранят много тайн и не хотят делится с человеком… Поэтому он убедительно рекомендовал не заниматься «этим» делом.

В свободное от вахты время и от учебных занятий, личный состав корабля ловил рыбу. Нас предупредили, чтобы мы не вздумали готовить эту рыбу на кухне, здесь полно ядовитых рыб. Попадались нам совершенно диковинные для нас рыбы, то плоские, то вытянутые. То зеленые, то синие, то красные, а одна попалась, как наша рыба налим, только у нее плавники и верхние и нижние, тянулись от головы до хвоста, и вся она была как радуга, снизу светлая, сверху темная, все цвета радуги находились на ее теле, очень красивая. Помню, кто-то поймал маленького акулёнка, длиной около метра, зубы в два ряда у нее были внушительные. Мы все окружили этого известного «людоеда» и каждый потрогал руками ее «тело», естественно над головой. Оно оказалось похожим на грубый замш, который не так-то просто проткнуть, кто-то пытался это сделать ножом. Через минут десять к нам подошел человек из «особого» отдела и попросил ему отдать этого акуленка на чучело, желающих возразить ему не было.

После к нам подплыли на пироге, это было видно по внешнему виду, выдолблена она была из цельного дерева, двое аборигенов. До берега было примерно километров десять, или пять с половиной миль. И чтобы пройти это расстояние надо иметь не мало сил. Это были отец с сыном, у обоих выделялись накаченные мышцы рук, и очень худые ноги, это говорило о том, что они проводили большую часть жизни, сидя в этой пироге. Подойдя к нашему кораблю, они жестами стали показывать, что хотят кушать, а в замен этому они подарят кораллы и рапаны (большие ракушки), которые находились у них внутри лодки. Наш хлебопёк Серёга Мадан, родом из Молдавии, кинул им буханку свежего хлеба, на что они ему кинули рапан и красивый коралл. Позже подошел командир корабля и, сделав несколько снимков с их позированием, показал жестом, что они свободны и на сегодня не нужны. Аборигены с обиженными лицами направились к рядом стоящему гражданскому «нашему» судну. После их недолгих переговоров с экипажем, я увидел, что им сгружают в лодку мешок чего-то, наверное, вкусного и нужного для их голодной жизни.

19 сентября, рано утром, держа в руках штурвал корабля, я услышал команду:

  • Баковым на бак! Поднять якорь!… Полный вперед!

И продолжился наш переход к нашей точке назначения предназначенной для пограничной службы, а именно бухте Находка.

Неся вахту на главном командном пункте, ГКП, я посмотрел многое, что не видела основная часть личного состава. А именно, огромную стаю дельфинов, примерно занимающую площадь с 200 по 900 метров, они плыли по левому борту и постоянно выпрыгивали над водой, стараясь опередить наш корабль, некоторые, плывя перед форштевнем, носовой частью корабля. Точное количество, конечно же, я не могу сказать, сколько их было, но примерно около 800. Иногда к нам на палубу залетали летающие рыбы, хотя высота борта была около шести метров. Некоторые из них пролетали рядом с кораблем до 20-30 метров и исчезали в морской воде, оставляя образ летающей пташки. Также видел большую стаю касаток, направляющихся в противоположную сторону от нашего курса. Плавники у самцов были длинными и острыми, а у самок, небольшими и широкими.

После того, как мы начали двигаться по Индийскому океану, от о. Сокотра, над нами постоянно, изо дня в день, кружил американский разведывательный самолет типа «Орион». Почему один и тот же? Мне почему-то запомнилось то, что у него работали три двигателя из четырех. У одного двигателя лопасти всегда были неподвижны. И он нас сопровождал до Малаккского пролива, что между о. Суматра, Индонезией и Малайзией. Он иногда скидывал какие-то буи возле нашего корабля, видно выполнял задания отпущенные «свыше».

В процессе жизнедеятельности на корабле, всегда появляются отходы, мусор и прочий ненужный на корабле материал. От него стараются избавиться ночью, во время волнения моря или на ходу, тогда весь мусор в большинстве случаев уходит на глубину. Но в один солнечный день, когда наш корабль лег в дрейф, был полный штиль, и море было похоже на озеро, ни единого изменения водной глади. Я тогда первый и последний раз увидел, что Индийский океан может быть таким! Кто-то из молодых матросов решил избавиться от мусора и не долго думая, выбросил за борт два больших мешка этого мусора. Рядом с кораблем плавала куча рваных бумаг, полиэтиленовых мешков, пакетов, куски разорванной тельняшки и многое другое. И тут вдруг к нам подлетел тот самый самолет-разведчик «Орион» и как следствие начинает летать над нами и толи фотографировать, толи снимать на камеру. Командир тут же объявил большой сбор и приказал найти виновников этого выходящего за рамки морской этики безобразия. После чего спустили два катера на воду и эти «мусорщики» собирали весь мусор, оставшийся на поверхности океана. Тогда всему личному составу было стыдно. Ведь американцы теперь всем расскажут и что еще хуже покажут, советских моряков с отвратительной стороны. Те два моряка, которые сделали это, были отправлены в наряд на камбуз на весь период прохождения нашего перехода.

По мере того, как корабль двигался, на баке находился «вперёдсмотрящий», и на корме постоянно нес вахту «смотрящий» за обстановкой позади кормы. Однажды, держа в руках корабля, я услышал по связи, как вахтенный радиолокационной станции, который следил за воздушной обстановкой вокруг корабля, доложил вахтенному офицеру, что от крупной цели по левому борту отделились три маленькие цели и направляются в нашу сторону. После, я услышал невнятный доклад от вахтенного с кормы… В следующий момент я увидел, как над нашим кораблем пронеслись на бешенной скорости три самолета-истребителя. Это были истребители «Фантомы» с американского авианосца. Они, сделав несколько кругов над нами, удалились восвояси, то есть к себе на «плавучий остров». Позже я его заметил в перископ на горизонте по левому борту.

23 сентября у нас на траверзе по левому борту находилась Индия. Как-то стоя у борта, у меня появилась свободная минутка и я, наблюдая за водой проскользавшей по борту, заметил морских змей, которые появлялись возле борта примерно через каждые 3-5 минут. Помню, я тогда подумал, а, сколько же этих змей на этой громадной площади? Ужас! Попавший человек в морские воды в южных широтах обречен на гибель…

27 сентября нам поступил приказ встретиться с советской подводной лодкой в определенном квадрате в Андаманском море. С 03-00 до 04-00 мы стали идти зигзагами, чтобы подводная лодка «заметив» нас на своем локаторе в этом квадрате могла всплыть и двигаться вместе с нами в надводном положении. Все бы хорошо, но в тот самый момент на нас налетел сильный шторм, по кораблю прошла команда:

-Задраить все люки и двери!

Такого шторма я не припомню за всю мою трехгодичную службу. Идти по кораблю было невозможно, потому что при ударах о борт очередной волны, человек шедший по палубе оказывался на полу на коленках или, распластывался полностью, если не успевал, за что-нибудь ухватится руками. Спать было невозможно, хотя и были специальные ограждения, чтобы спящий не выпал из своей шконки. Кстати, корабль тоже имеет свойство колебаться при сильном ударе волны, как стальная балка при ударе по ней чем-нибудь. Это чувствуешь всем телом. Создается ощущение, будто ты стоишь на подвесном канате и, он норовит тебя скинуть, быстро мотаясь то влево, то вправо. Вообще-то на кораблях установлены так называемые «успокоители качки». Они представляют собой два крыла, установленные в днище корабля по обеим сторонам в сложенном состоянии. При качке же они выдвигаются, как крылья и корабль уже не так болтается, как хотелось этого шторму. Но в этот шторм никакие успокоители не помогали. Иногда мне казалось, что корабль ложится на бок. Плохо было то, что нам приходилось идти, меняя свой курс. То навстречу волне и это было легче переносить качку, тут корабль давил на ноги, поднимаясь на волну, после опускаясь с волны и все мое тело падало казалось в бездну. То мы шли вдоль волны, это было хуже, корабль ложился, то на правый борт, то на левый. При штормах у нас на корабле, в столовой выносили мешок сухарей и бочку огурцов (без рассола), это как-то помогало в борьбе с той пищей внутри нас, которая все норовила вылезти наружу. Видно она тоже хотела посмотреть наяву на этот шторм…

В 04-00 я заступил на вахту рулевого, предварительно положив полиэтиленовый пакетик в карман… ну мало ли что. Курс я постоянно менял по команде вахтенного офицера, то 0 градусов, то есть, на север, то 90 градусов – на восток. Где-то около 05-00 подводная лодка всплыла и сообщила по связи, что она нас засекла. Только тогда мы взяли курс против волны, и этот кошмар кончился.

Шли мы вместе с подводной лодкой дня два. В один из дней впередсмотрящий заметил, осматривая в бинокль пространство впереди корабля дрейфующую шхуну с людьми на борту. Они махали нам, кто руками, кто своими рубашками. По приказу командира корабля мы изменили курс и направились к ним. Подводная лодка, уменьшив ход, продолжала движение по проложенному курсу. Подойдя к этой шхуне, мы увидели следующее. Шхуна была деревянная, размером семь метров в длину, два с половиной метра в ширину. В середине была сделана небольшая надстройка, внизу которой был вход на нижнюю палубу. На верхней палубе находились, как мы позже узнали люди из Таиланда. У нас на корабле был один мичман, который разговаривал по-английски и среди этих таиландцев тоже кое-кто понимал этот язык. Так мы узнали, что эти люди, а их я насчитал около сорока человек только на верхней палубе, возможно, еще были внутри шхуны. Тут были как взрослые, так и грудные дети. Уже четвертый день плывут они по течению. У них кончилось горючее, вода и продовольствие. Мы им залили все их канистры и баки горючим, дали свои бидоны с заполненной пресной водой, также дали хлеба, макаронные изделия, тушенки и прочие продукты питания. И после того, как они завели двигатель своей шхуны, мы с ними расстались, продолжив движение в паре с подводной лодкой.

28 сентября, мы зашли в Малаккский пролив, что разделяет остров Суматру и полуостров Малакка, то есть две страны Индонезию и Малайзию. Пролив этот был настолько грязным, что я таких вод не разу не видел. Видно сказывается то, что здесь соединяются два океана, Тихий и Индийский и все, что находится в одном, а именно весь мусор, бревна, огромные деревья и так далее, течением передается другому. Вода здесь настолько грязная, что ее можно сравнить с потоками дождевой воды, которая течет по улицам нашего города во время ливня.

1 октября на траверзе левого борта мы прошли город Сингапур и, не дойдя до экватора километров 90, повернули на север, зайдя в Южно-Китайское море.

4 октября мы пришвартовались к берегу в бухте Камрань, что во Вьетнаме. По площади она огромная, в виде круга, с небольшим выходом в море. Здесь располагались как гражданские суда, так и военные корабли из Союза. В 2003 году, если не ошибаюсь, Россия отказалась от этой базы. В этой бухте бросилось в глаза то, что на вершине одной из горных хребтов, которые тянулись вдоль бухты, прямо напротив нашего корабля, стояло огромное сооружение, похожее на обсерваторию, с большим куполом, окрашенное в белый цвет. Это была американская радиолокационная станция, ее размер впечатлял, хотя она находилась от нас в километрах тридцати! Когда-то здесь была война. И американцы в спешке, когда уходили из Вьетнама оставили много оборудования, полных складов, как с продовольствием, так и с материальными вещами.

Интересно было наблюдать за рыбами, которые плавали возле борта. Вода была прозрачная, и с кормы корабля, глубина здесь была около пяти метров, можно было видеть диковинные растения, медленно извивающие свои разноцветные длинные листья, возле которых плавали совершенно неукладывающиеся в голове разнообразные рыбы, в длину от сантиметров десяти, до двух метров. Можно было часами наблюдать за их «танцами», иногда наслаждаясь грациозностью движения, как растений, так и рыб. Как говорится, передача «В мире животных» отдыхает…

Вахта кончилась, начался другой вид жизни на корабле – дежурство. В первую ночь я просыпался, раз пять или шесть, потому что мне казалось, что по борту корабля, где я спал, именно в этом месте кто-то стучал кувалдой. Настолько были сильны удары с той стороны борта. На следующий день меня поставили в наряд по охране корабля с диверсионными силами. Дали автомат с боекомплектом и указали охраняемый пост на носу корабля. Хотя и была бухта в распоряжении советских судов, но диверсии нет-нет да случались здесь. Поэтому корабли усиленно охранялись. На корме, на трапе, выставлялись два моряка с автоматами, на носу один. Все корабли стояли кормой к берегу. И еще, ночью в любое время, а это определяло командование флотских кораблей, а их здесь было не мало, обходил небольшой катер со стороны моря и кидал в воду гранаты (лимонки) перед носом кораблей. Среди ночи раздавался взрыв, и столб воды поднимался вверх. Вот откуда были удары кувалды по борту. В воде от взрыва гранаты у диверсанта-водолаза, если таковой был, лопались слуховые перепонки. И так было каждую ночь.

Днем мы строем всегда ходили купаться на берег. Мелкий песочек вдоль берега, в метрах пятнадцати растут высокие пальмы, примерно тоже самое я иногда видел по телевизору, в передаче «Последний герой», пейзаж один в один. В одном месте возле берега был расположен какой-то небольшой храм. Правда от него осталась одна лицевая стена с входом в этот храм, да и то она была вся в шрамах от многочисленных пуль и снарядов. На верху этой стены остались лепные фигуры двух драконов с каждой стороны, в центре круг, похожий на штурвал корабля. Кстати, перед этим храмом располагалась отдельная арка, метра четыре в высоту и пять в ширину, со свастикой, у которой хвостики смотрят в другую сторону, не как у фашистов, в центре и надписью: CHUA THANH-NHUAM. Эту свастику я позже видел на индийских судах, в центре носовой части корабля и она, обозначает знак добра…

Здесь же к нам подходили местные жители и предлагали нам солнцезащитные очки-капельки (в Союзе по тем временам это было круто), которые когда-то оставили американцы на своих брошенных складах. Договаривался, кто как мог. Однажды ко мне подошел один «бизнесмен» и предложил очки, я ему сказал:

- Ну что, карифан, давай меняться я тебе отличный кусок мыла (стоил он 10 копеек), а ты мне двое очков?

На что тот ответил:

- Дявай-дявай!

Сделка была проведена успешно! Кто бы мог подумать, что через двадцать лет эти карифаны будут жить со мной в одном подъезде, и их дерьмовый товар будет идти на «УРА», сказалась все-таки торговля американским товаром с брошенных складов.

В октябре 1984 года я наконец-то вошел в море с берега! О! Как это было приятно… Теплая, прозрачная вода, под ногами все дно усеяно маленькими коричневыми морскими звездами и я иду по ним, потому что иначе нельзя. Немного подальше заплыв на глубину мы ныряли и доставали больших, красных и желтых морских звезд, размером они были сантиметров 30-40. Думали, что они высохнут, и будет чучело на память, но высыхать-то они высыхали, только вот от них оставалась одна сморщенная кожа, и от этого ее вид был неприятный, кабы все знать…

14 октября, после десятидневного пребывания в чудо-крае, мы вышли в море и взяли курс на север, в родную, долгожданную и еще неизвестную Находку! Шли мы остаток пути без остановок и с приличной скоростью, и от этого с каждым часом температура за бортом все больше падала и приближалась к нулю. Теперь по кораблю подавался не охлаждающий воздух, а теплый. Когда мы проходили по Восточно-Китайскому морю, и по левому борту иногда была видна полоска берега «желтого» Китая, экипаж корабля сменил тропическую форму одежды на обычную, и как нам показалось теплую, «нашу родную» морскую форму, робу.

Иногда рядом с нами проплывали военные корабли Китая и Кореи. Эти корабли были настолько стары и малы, что наш корабль казался по сравнению с ними как дельфин с крабом, у них не было ни формы, ни содержания.

С каждым днем у меня было двоякое чувство… С одной стороны я соскучился по родному берегу, по родной речи из динамиков радио и телевизора, ведь мы только иногда слушали и то с большими помехами, новости из Союза по радио, которые как могли ловили связисты и включали в минуты отдыха по всему кораблю. Кстати, каждый день в 10-00 по кораблю включали гимн Советского Союза, «…Союз нерушимый республик свободных, сплотила на веки Великая Русь…». И мы в эти минуты всегда вспоминали о своих близких и о нашей далекой родной стране. С другой стороны, было жаль, что этот переход подходит к своему завершению. И то, что я увидел за эти дни, мне не увидеть никогда, даже в самой интересной передачи по телевизору, и эти моменты я не смогу никогда вернуть в реале, они все останутся у меня в моей памяти и на этом листе бумаги…

22 октября 1984 года мы прибыли в город Находка, где на земле лежал снег. Было хмуро и пасмурно. Корабль прибыл теперь уже в свой «дом» и теперь должен охранять этот «дом» от посягательств тех, кому хочется нарушить тишину и спокойствие в нем. А таких было немало.

Но это как говориться, совсем другая история…

1 декабря 2004 г.

  • Хорошо! (+1) 4
  • Годится! (+1) 1
Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


 

 

...Из вооружения на корабле было; две ракетно-бомбовые установки на баке, пушка на юте, четыре торпедных аппарата по бортам корабля, десять глубинных бомб на корме...

А где носовая артустановка?

А в целом, повествование супер! Читаешь - и в мыслях рисуются образы того, о чём написано. Олег, как удалось сохранить всё это в памяти с такими подробностями? Огромное спасибо за изложенный материал! Думаю, что те, кто прошли этот длинный и тернистый путь перехода с Чёрного моря на Дальний Восток, оценят твой опус!!!

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


@Кардан 0348,

 

Привет, Борис! Этот рассказ я написал для своих детей, чтобы хоть немного знали что значит, служба в МЧПВ в те года. Я ведь все значимые даты отмечал в своем дневнике на службе, а память почему-то осталась о том переходе. Я многие технические и морские слова конечно потерял, но думаю тот, кто прочтет этот рассказ поймет меня, я не журналист, нет высшего образования... как-то вот так.

  • Хорошо! (+1) 1
Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


 

 

...Этот рассказ я написал для своих детей...

Олег, привет! На самом деле, очень здОрово! Мне понравилось. Может, ещё что-нибудь есть? С удовольствием почитаю!

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


 

 

Я многие технические и морские слова конечно потерял,
Олег, не только потерял, но и исказил некоторые ТТД. 
Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


@Кардан 0348,

Спасибо, Борис, на добром слове! Есть рассказ, но только о любви... Надеюсь что  многие понимают, что этом чувстве держится мир! Сейчас опубликую.

@Фурсенко Андрей,

Андрей, подскажи мои ошибки, "живу в горах"... С помощью таких, как ты, рассказ получится полным. С наступающим  новым годом!

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


Если не обращать внимание на "пушка диаметром 15 см" и "два крупнокалиберных пулемёта АК-6000", то в принципе нормально!

Для справки: на кораблях проекта 1135.1 установлено орудие АК-100, диаметр ствола 100 мм и две 30-мм артиллерийские установки (в общем - то пушки) АК-630М.

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


,

Андрюха, привет! Кабы знать, как редактировать, то я б, "живущий с Урала", изменил бы свой рассказ.

Мы все считаем себя "знающими" в том времени и проекте корабля, в котором служили. "Он мой, он не редактируется.".. Я прошу Вашего  голоса о том, что Вам, рассказ понравился?

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


Конечно понравился, потому и плюс поставил!!!

А насчёт разного рода "деталей", то я всегда был уверен, что авторы всегда консультируются по таким "деталям", либо просто упоминают в произведениях о них вскользь,  без каких - либо конкретных цифр и наименований. Но это чисто по моему, более чем скромному мнению)))))

 

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


Олег! Если если обидел, прости! Не в твоем рассказе дело, написано легко и доступно. Я имел в виду  ТТД корабля и его вооружение. Немного не соответствует действительности. Я сам служил на таком же корабле. если твой был первым, то я служил на пятом по счету.. С Уважением!

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


Спасибо, ребята, за ваше мнение. Обид никаких... Все нормально! Отзывы какие бы они не были, надо выслушивать. Тогда будет толк в любом деле.

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


  • 8 лет спустя...

Что, вот так по тюремному койку называли шконка?  Ну, про пушки и прочие "промахи" уже написали.

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


59 минут назад, Bolshoy сказал:

Что, вот так по тюремному койку называли шконка?  Ну, про пушки и прочие "промахи" уже написали.

Всяко- разно обзывали... 

Наверное, так случалось... 

Мне на корабле, случились названия : койка и батут. 

С Уважением! 

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


4 часа назад, Bolshoy сказал:

Что, вот так по тюремному койку называли шконка?

Тихоокеанская фишка...

  • Хорошо! (+1) 1
Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты


  • Последние посетители   0 пользователей онлайн

    • Ни одного зарегистрированного пользователя не просматривает данную страницу
×
×
  • Создать...