Традиции застав.

[benjois]

ну и нас было:дембельские сигареты,насыпались или в шапку (осень) или в фуру (весна).И в последний наряд так и было:давали "свечку" из Б-200,ну или из АПН-90.Если видишь луч,бьющий в небеса,ясно - дембель прощается с границей. Ну и традиционный завод транспорта с "толкача" всей заставой.В ночь перед увольнением не спало ползаставы:наводили последний лоск на увольняющегося.А "нюхи" покупали торт для собак в последний день.

[ShuruP]

Сразу предупреждаю, это писал ОЛЕГ Маркелов, чувствуется, что парень погранцом действительно служил:

 

......За окном стало совсем темно. Это поезд добрался до приграничной зоны и мчался теперь вдоль узкой реки Аракс, несущей в Каспий свои грязно‑бурые, непрозрачные воды.

 

Со стороны тамбура хлопнула дверь, и Леха обернулся на звук. Двое погранцов с короткими «калашами» обходили состав. Обычный наряд сопровождения поездов.

 

– Привет, брателло! – кивнул один из них, с лычками младшего сержанта на камуфляже. – Домой?

 

– Привет! – ответил Леха. – Домой.

 

– Пошли в шестой вагон? Там еще чеки домой едут, – предложил второй. – Чего тебе тут с шурупами маяться. С Нахичевани едешь?

 

– С Нахичевани, – подтвердил Леха, подхватывая свой «дипломат» и двигаясь вслед за нарядом. – С «Речника».

 

– Есть на свете три дыры – Кушка, Пришиб и Мегры. Бог собрал всю эту дрянь и назвал Нахичевань, – продекламировал младший сержант, переходя в следующий вагон.

 

– Скоро твою заставу проезжать будем, – не то спросил, не то констатировал второй. – Провожать будут?

 

– Не знаю, – пожал плечами Леха, хотя в душе немного боялся, что застава с мирным названием «Речник» проводит его темнотой.

 

Он ведь сумел позвонить из отряда и передать через дежурного связиста о том, что едет на этом поезде сегодня.

 

В тамбуре стояли трое пограничников, чей вид явно говорил о том, что под этими старательно натянутыми и выгнутыми фуражками едут уже гражданские люди. Служба для них осталась где‑то в прошлом, как и для Лехи. С каждым перестуком колес то, что было для них важным, нужным и дорогим в последние два года, отступало все дальше, чтобы всплывать лишь в памяти да в бурных празднованиях Дня пограничника, отмечаемого ежегодно 28 мая в парках культуры, скверах и просто на улицах разных городов.

 

– Здорово, братуха! – Один из них, уже порядком захмелевший, поднял руки в приветственном жесте. – Ты откуда и куда?

 

– В Москву, – коротко ответил Леха, которому сейчас совсем не хотелось ни компании, ни «душевных» разговоров.

 

Ему отчего‑то хотелось грустить и смотреть в окно на те места, в которые он уже вряд ли когда‑нибудь вернется. Поэтому, даже когда они вместе забурились в их купе, он почти не говорил, все больше слушая, вернее, вспоминая про себя. Лишь однажды глотнул водки из поданного новыми спутниками пластикового стаканчика и сразу показал жестом – мне больше не наливать. К нему особо и не приставали, возможно понимая и чувствуя что‑то аналогичное, а может, просто решив – захочет, нальет сам.

 

– Брателло, твой «Речник» по ходу должен близко быть, – заглянул в купе младший сержант из наряда сопровождения поездов. – Тамбур открываем?

 

– Давай, – согласился Леха, с замиранием сердца ожидая последнего короткого свидания с заставой.

 

– О! Так ты с Нахичевани? – оживился невысокий круглолицый дембель. – А мы с Ленкоранского отряда.

 

– А чего через Ереван? – удивился Леха. – Баку‑то ближе намного.

 

– Да мы там должны с двумя зёмами встретиться. Призывались вместе в Октемберян, а потом их в Ленинакан распределили, а нас в Ленкорань. Айда, братки, в тамбур! Пыхнем заодно.

 

Следом за Лехой и пограничником из наряда вся троица вывалилась в тамбур. В распахнутую дверь ворвался кажущийся густым воздух. Он еще не нес ночной свежести, но уже не был сухим и горячим, как несколько часов назад. Леха всматривался в освещенные окнами поезда и громадной южной луной окрестности. Погранец из наряда посторонился, пропуская его к самым поручням дверного проема. Он одновременно узнал начало охраняемого его заставой участка и увидел далеко впереди по направлению движения поезда луч установленного на платформу «ЗИЛ‑130» мощного прожектора.

 

Т‑образные столбы системы, лента «стиральной доски» профиля контрольно‑следовой полосы, укатанная дорога перед зарослями камыша – все это день за днем Леха видел на протяжении полутора лет. Сколько сил, сколько мыслей и эмоций остались здесь… Леха мог совершенно уверенно сказать, что в этих диких местах остался навсегда маленький кусочек его сердца. И это не было бы пафосным, пустым изречением.

 

– Вон они! – ткнул пальцем пограничник из наряда, первым заметивший вышедший на дорогу вдоль контрольно‑следовой полосы наряд.

 

И тотчас, словно ожидая этого жеста, к небу взмыла осветительная ракета. Леха замахал рукой, радостно заорав. Позади него клич подхватили трое дембелей. Шарящий по земле луч прожектора замер, притаившись, как будто услышав этот клич. А через секунду качнулся, разворачиваясь и поднимаясь вверх. Возможно, вернувшись на заставу, наряды и получат нагоняй от беснующегося начальника заставы – капитана, не намного старше их самих. Но сейчас они провожали своего товарища. Сейчас им плевать на злобного капитана и правила светомаскировки. Ведь пройдет еще немного времени, и наступит и их час. Кто‑то уже им отсалютует осветительной ракетой, а экипаж прожектора в их честь «поставит свечку», вздыбив без малого десять километров света к далеким звездам. А светомаскировка… Да иранцы и без этих проводов отлично знают, что и как на нашей границе – где какие наряды службу несут, где какие укрепления и постройки…

 

– Ух ты! – охнул круглолицый, не в силах оторвать взгляд от уходящего вертикально вверх четко очерченного луча на фоне черноты чистого ночного неба. – Вот вышел срок! Пришла пора! И дембеля кричат – ура!

 

– В последнее время реже стали это делать, – констатировал со знающим видом пограничник из наряда сопровождения поездов.

 

– Просто в последнее время дерут за это больше, – поддержал его один из дембелей. – Такая демаскировка начальнику заставы как серпом по яйцам.

 

– За такие проводы грех не выпить, – подвел итог круглолицый. – Пошли, земеля, по пять капель накатим. Чтобы нас Москва хорошо встретила.....

 

[Gunescape]

Здорово!!!!!!!!!!!Игорь, предлагаю переместить в литературную страничку и ставлю, от себя, конечно, пять баллов. Так Оно и было.Фишкой считалось, чтоб и очередь с пулемёта вдарили, но это только с разрешения НЗ.

[Евгений76]

Ни когда не забуду как 66 шишигу в которой сидели мы дембеля толкали младший призыв за ворота КПП ... и один не помню уже откуда он родом был .. реально у него слезы текли... и просил пацаны возьмите с собой... да и чего греха таить.. у самого слеза текла...

[Евгений76]

Сразу предупреждаю, это писал ОЛЕГ Маркелов, чувствуется, что парень погранцом действительно служил:

 

......За окном стало совсем темно. Это поезд добрался до приграничной зоны и мчался теперь вдоль узкой реки Аракс, несущей в Каспий свои грязно‑бурые, непрозрачные воды.

 

Со стороны тамбура хлопнула дверь, и Леха обернулся на звук. Двое погранцов с короткими «калашами» обходили состав. Обычный наряд сопровождения поездов.

 

– Привет, брателло! – кивнул один из них, с лычками младшего сержанта на камуфляже. – Домой?

 

– Привет! – ответил Леха. – Домой.

 

– Пошли в шестой вагон? Там еще чеки домой едут, – предложил второй. – Чего тебе тут с шурупами маяться. С Нахичевани едешь?

 

– С Нахичевани, – подтвердил Леха, подхватывая свой «дипломат» и двигаясь вслед за нарядом. – С «Речника».

 

– Есть на свете три дыры – Кушка, Пришиб и Мегры. Бог собрал всю эту дрянь и назвал Нахичевань, – продекламировал младший сержант, переходя в следующий вагон.

 

– Скоро твою заставу проезжать будем, – не то спросил, не то констатировал второй. – Провожать будут?

 

– Не знаю, – пожал плечами Леха, хотя в душе немного боялся, что застава с мирным названием «Речник» проводит его темнотой.

 

Он ведь сумел позвонить из отряда и передать через дежурного связиста о том, что едет на этом поезде сегодня.

 

В тамбуре стояли трое пограничников, чей вид явно говорил о том, что под этими старательно натянутыми и выгнутыми фуражками едут уже гражданские люди. Служба для них осталась где‑то в прошлом, как и для Лехи. С каждым перестуком колес то, что было для них важным, нужным и дорогим в последние два года, отступало все дальше, чтобы всплывать лишь в памяти да в бурных празднованиях Дня пограничника, отмечаемого ежегодно 28 мая в парках культуры, скверах и просто на улицах разных городов.

 

– Здорово, братуха! – Один из них, уже порядком захмелевший, поднял руки в приветственном жесте. – Ты откуда и куда?

 

– В Москву, – коротко ответил Леха, которому сейчас совсем не хотелось ни компании, ни «душевных» разговоров.

 

Ему отчего‑то хотелось грустить и смотреть в окно на те места, в которые он уже вряд ли когда‑нибудь вернется. Поэтому, даже когда они вместе забурились в их купе, он почти не говорил, все больше слушая, вернее, вспоминая про себя. Лишь однажды глотнул водки из поданного новыми спутниками пластикового стаканчика и сразу показал жестом – мне больше не наливать. К нему особо и не приставали, возможно понимая и чувствуя что‑то аналогичное, а может, просто решив – захочет, нальет сам.

 

– Брателло, твой «Речник» по ходу должен близко быть, – заглянул в купе младший сержант из наряда сопровождения поездов. – Тамбур открываем?

 

– Давай, – согласился Леха, с замиранием сердца ожидая последнего короткого свидания с заставой.

 

– О! Так ты с Нахичевани? – оживился невысокий круглолицый дембель. – А мы с Ленкоранского отряда.

 

– А чего через Ереван? – удивился Леха. – Баку‑то ближе намного.

 

– Да мы там должны с двумя зёмами встретиться. Призывались вместе в Октемберян, а потом их в Ленинакан распределили, а нас в Ленкорань. Айда, братки, в тамбур! Пыхнем заодно.

 

Следом за Лехой и пограничником из наряда вся троица вывалилась в тамбур. В распахнутую дверь ворвался кажущийся густым воздух. Он еще не нес ночной свежести, но уже не был сухим и горячим, как несколько часов назад. Леха всматривался в освещенные окнами поезда и громадной южной луной окрестности. Погранец из наряда посторонился, пропуская его к самым поручням дверного проема. Он одновременно узнал начало охраняемого его заставой участка и увидел далеко впереди по направлению движения поезда луч установленного на платформу «ЗИЛ‑130» мощного прожектора.

 

Т‑образные столбы системы, лента «стиральной доски» профиля контрольно‑следовой полосы, укатанная дорога перед зарослями камыша – все это день за днем Леха видел на протяжении полутора лет. Сколько сил, сколько мыслей и эмоций остались здесь… Леха мог совершенно уверенно сказать, что в этих диких местах остался навсегда маленький кусочек его сердца. И это не было бы пафосным, пустым изречением.

 

– Вон они! – ткнул пальцем пограничник из наряда, первым заметивший вышедший на дорогу вдоль контрольно‑следовой полосы наряд.

 

И тотчас, словно ожидая этого жеста, к небу взмыла осветительная ракета. Леха замахал рукой, радостно заорав. Позади него клич подхватили трое дембелей. Шарящий по земле луч прожектора замер, притаившись, как будто услышав этот клич. А через секунду качнулся, разворачиваясь и поднимаясь вверх. Возможно, вернувшись на заставу, наряды и получат нагоняй от беснующегося начальника заставы – капитана, не намного старше их самих. Но сейчас они провожали своего товарища. Сейчас им плевать на злобного капитана и правила светомаскировки. Ведь пройдет еще немного времени, и наступит и их час. Кто‑то уже им отсалютует осветительной ракетой, а экипаж прожектора в их честь «поставит свечку», вздыбив без малого десять километров света к далеким звездам. А светомаскировка… Да иранцы и без этих проводов отлично знают, что и как на нашей границе – где какие наряды службу несут, где какие укрепления и постройки…

 

– Ух ты! – охнул круглолицый, не в силах оторвать взгляд от уходящего вертикально вверх четко очерченного луча на фоне черноты чистого ночного неба. – Вот вышел срок! Пришла пора! И дембеля кричат – ура!

 

– В последнее время реже стали это делать, – констатировал со знающим видом пограничник из наряда сопровождения поездов.

 

– Просто в последнее время дерут за это больше, – поддержал его один из дембелей. – Такая демаскировка начальнику заставы как серпом по яйцам.

 

– За такие проводы грех не выпить, – подвел итог круглолицый. – Пошли, земеля, по пять капель накатим. Чтобы нас Москва хорошо встретила.....

Душевно... и накатила грусть...

[Oleg Val]

Ну раз тут предлагают мне самому начать рассказать.......Вот у нас когда молодые приезжали на заставу, их фотографировали дембеля. Фотки оставляли на заставе, чтобы молодые, когда станут дембелями, могли себя увидеть.Еще на каждый праздник у нас готовили праздничный стол (одних тортов делалось больше 10 штук) каждое такое событие называлось (прошу прощения у дам) "праздник живота и унитаза"

КППО.1ПЗ.ФИЗМАТ.85-86г.Писали возле склада ГСМ.при выходе в наряд на залив и правый фланг-первый раз готовлюсь к службе-все поделал.как говорится.Получили приказ-выходим и тут бац-надо отлить.я говорю мне не надо. а мне традиция... .Теперь по прошествии 23 лет мне кажется увидя этот склад . струя у меня будет как у пожарной машины.Еще дембеля угощали жареной картошкой и сигаретами с фильтром-в моем случае это были ТАЛЛИН.Машины везущие дембелей заводили с толкача.У связистов и отделении сс в кубрике после отбоя к обсуждении только 2 темы-девушки и начальство.

[xox]

а у нас увольняемый призыв выкладывал в ленкомнате журнал "пограничник"и каждый писал пожелания на своей странице, оставлял адресчитать можно было только в поездепри разводе бывшая сожгла моего "пограничника"...давно забыл все, а вот это...

[Ert]

Когда у нас офицер уезжал к другому месту службы

обычно помогали грузить мебель и вещи в контейнер.

Поручали самому шустрому сыскать пару балтийких

гранитных валунов кг по 10.

Фишкой считалось незаметно заложить их какой-нибудь чемодан,

но и в мебельный ящик то же нормально!

[xox]

о, вспомнил...еще у увольняемых осенников в отряде на построении перед посадкой в автобусначальник склада овсотнимал шапки"знаю, - говорил, - все равно сейчас выпнете их и фуры оденете"

Изменено 21 февраля, 2009 пользователем xox